— Ваш наглый кот… свирепый Кар-ка-фу… все эти создания будут, гулять по моей изгороди… Лучше бы я оставила тот забор из острых кольев, который тут был раньше.
Служанка в съехавшем набок чепце, громко ругаясь по-английски, вернулась на кухню. Чуть позже она вошла в комнату, неся на серебряном подносе мисочку овсяной каши. Должно быть, ее стряпня, брошенная на плите, пока повариха бегала за рысью, сильно пострадала, так как в комнате отчетливо запахло горелым. Однако ни служанка, ни хозяйка не придали этому никакого значения
— Поставьте сюда, — сказала м-ль д'Уредан, указывая на столик у изголовья. — А, вот то, что я ищу!
И, очень довольная, она показала Анжелике перевязанную лентой рукопись.
— Если бы вы знали, о каком сокровище идет речь. Это роман, чести напечатать который был удостоен издатель Барден в прошлом году. Но он пока еще не опубликован, и по рукам ходят несколько копий. «Принцесса Клевская». Его написала мадам де ла Файетт.
Она замолчала и внимательно посмотрела на Анжелику.
— А вы бы заинтересовали мадам де ла Фаветт… Ваша любовная жизнь, должно быть, была очень бурной?
— Я не совсем понимаю, что вы в точности имеете в виду под словом «бурная», — сказала Анжелика, смеясь.
Она напомнила м-ль д'Уредан, что ее ужин совсем остынет. Анжелике так хотелось немного навести порядок в этой кровати заваленной бумагами, и она предпочла бы напоить эту хрупкую женщину хорошим гоголем-моголем.
Анжелика подошла к камину, кочергой помешала угли и подбросила еще несколько поленьев. Огонь весело затрещал.
— Я принимала некоего господина де ла Ферте, который вами очень интересуется, — продолжала старая мадемуазель. — Он приходил лишь затем, чтобы наблюдать за вами из моего дома.
Анжелика вздрогнула. Ей и в самом деле показалось, что Вивонн и его приятели бродили в окрестностях.
— Он и его спутники мне крайне неприятны. Я опасаюсь, нет ли у них неаполитанской болезни, как почти у всех этих придворных. Говорят, что очень хорошим средством против этой заразы, разносимой отравленными стрелами Венеры, является перец. Но от него чихают…
И она настойчиво попросила Анжелику найти ей лекарство от этой ужасной болезни.
Анжелика не могла понять, почему старая мадемуазель так опасается неаполитанской болезни — ведь она не покидала своей постели, вела жизнь затворницы, и сам возраст уже должен был защищать ее от пагубных страстей.
Но Анжелика все же обещала ей принести всевозможные целебные травы.
— Хорошо, договорились, вы придете! И когда все покроется глубоким снегом, однажды вечером вы выйдете из дома, пересечете улицу, войдете ко мне, и я вам прочту эту чудесную историю — роман «Принцесса Клевская». Мадам де ла Файетт пишет божественно. Ее стиль — это подлинное наслаждение. Вы будете довольны.
И она добавила.
— …Я читала самой королеве.
«Это произошло! Я видела обольстительницу, — писала м-ль д'Уредан. — Она стояла в двух шагах от меня.
Наш разговор начался довольно бессвязно. Мне хотелось заставить ее обнаружить те недостатки, которые должны быть свойственны такой опасной женщине, какой мне ее описали. Я пыталась уличить ее, заставить хмуриться, злиться, быть заносчивой, эгоистичной, властной. Я потерпела полный провал. Весь мой сарказм был растрачен впустую.
Короче, она меня очаровала. И даже не могу понять, в чем заключается ее шарм. Красота ее волнующа, это правда. Мы всегда чувствуем себя безоружными перед неким совершенством лица и тела, перед гармонией жестов, движений Красота нас утешает и утоляет нашу тоску по земному раю. Но одной красоты было бы недостаточно. Может быть, ее взгляд? Мне не удалось определить оттенок ее глаз, о которых столько говорят. Она смотрела на меня так внимательно, и я почувствовала, что она действительно рада со мной познакомиться, и не только для того, чтобы завоевать мое расположение.
Я почувствовала, что она озабочена моим здоровьем, и это меня тронуло.
Это так не похоже на то, что мне приходится слышать от моих друзей, которые слишком легко воспринимают мои болезни и от которых я постоянно слышу: «Вставайте! Вставайте!» Как будто есть необходимость в том, чтобы на улицах Квебека стало одной болтливой женщиной больше.
Ребенок, ее дочь, мне не понравился. Она слишком над ней дрожит, слишком для женщины, которая не должна была бы иметь слабости такого сорта.
Девочка тоже к ней очень привязана, но она совсем иная.
Можно подумать, что это не их дочь.
Боже! Как я люблю философствовать и рассуждать о сложностях и противоречиях человеческой натуры. Как мадам де ла Файетт в своем прекрасном повествовании, рукопись которого вы мне прислали.
Мы скоро погрузимся во льды и тьму. Погода испортилась. Вот почему я не покидаю моей постели. На улице сверкает иней, скоро начнутся зимние бури.
Внезапно я подумала о мадам де Пейрак, и меня охватило беспокойство. Лишь бы мать Магдалина не узнала в ней ту зловещую женщину из своего видения!
Мадам де Пейрак сильная. Но, может быть, иезуиты еще сильнее?
Дул сильный ветер, и Анжелике по пути к монастырю урсулинок, куда она шла на встречу с матерью Магдалиной, приходилось нагибаться, вцепившись в полы своего плаща, он вздувался как парус. Небо, однако, казалось совсем чистым, почти безоблачным, хотя спокойствия не было; угадывалось, что там, в недоступных взору заоблачных высях, происходят какие-то стихийные бедствия. Прозрачный, тронутый золотом небосвод напоминал о недоступных человеку пространствах, где царит ад, худший, чем описанный теологами, ад ледяного холода.
Анжелика быстро шла по опустевшим улицам. Она торопилась, подгоняемая ветром и внутренней лихорадкой, успокаивая себя мыслью, что она в силах разрушить все обвинения матери Магдалины.
Извещение ей принес епископский писец. Монсеньер де Лаваль извещал, что встреча для расследования состоится после окончания девятидневного поста. Монахини сообщили, что они в этот день охотно примут у себя мадам де Пейрак в удобное для нее время, желательно между обедней и вечерней службой.
Анжелика была у себя, обучая Сюзанну работам по дому, чистке медных, оловянных и хрупких ценных предметов.
Даже если мать Магдалина начнет ее обвинять, падать в конвульсиях в обморок, Анжелика будет сохранять хладнокровие, и это будет наилучшим ответом на всю эту комедию. Она внимательно посмотрела на свое отражение в зеркале, изучая свое лицо, которое будет видеть ясновидящая — глаза, пожалуй, чересчур сильно блестели, — и поправила кружевной воротник. Потом, под влиянием импульса, она выбрала пару сережек — золотые шарики с жемчужинами — и вдела их в уши.
Она не хотела выглядеть ни чересчур смиренной, ни легкомысленной. Выглядеть собой. Женщиной. Знатной дамой.