А вот с Элом хуже. Самое слабое звено. Не было такого в нашей практике, чтобы перед комиссией стоял рядовой участник рейда. Стоит командир. Если появляются сомнения – дает показания заместитель. Но наш случай необычный, и все может быть. Эл может всех нас просто сдать. Не по злому умыслу, по дури своей. Конечно, он и в баре может ляпнуть, с него станется, но парни считают его дубиной и треплом, так что тут проблем не будет. Исходя из всего этого, предлагаю следующий вариант. Твоя гибель. Художественное оформление беру на себя. Свидетелем станет Макс. Взрывника на время удалим. Конечно, будет официальное расследование, но бумага все стерпит. И разговоры будут, куда же без них. Пьяные россказни Эла воспринимаются только на раз, об этом я тебе уже говорил. Ты тем временем вынырнешь в другом месте. При твоей специальности и светлой голове, я уже не говорю о способности, ты нормально устроишься в жизни. Денег, если надо, подкинем. Кстати, таким образом ты уйдешь от своих таинственных преследователей, кто бы они ни были. Подумай как следует. Не самый плохой вариант.
Долго думать я не стал:
– Командир, а тебе какая выгода от этого?
– Это моя жизнь. Если мы проколемся, меня могут убрать из «псов». В этом случае мне проще застрелиться, чем жить дальше. Комментировать не буду. Понимай как хочешь.
– Другой вариант есть?
– Есть. Убить тебя по-настоящему.
От жесткого выражения лица командира у меня внутри все похолодело, но уже в следующий миг его губы прорезала жесткая улыбка:
– Шутка.
Холод внутри меня не спешил растворяться. И не только из-за слов командира. Натянув чужую маску, я кану в неизвестность. Брошу Шер. Родителей. Им моя смерть как ножом по сердцу полоснет. Как мне жить дальше с этим? Я задумался: «А если „умереть“ не сейчас, а в следующем рейде? Намекнуть Шер, что со временем… Что-нибудь придумаю. Заодно определюсь с деньгами. Сниму, разбросаю по другим счетам. Короче, мне нужно время!»
– Командир, а если я «погибну» не в этом рейде, а в следующем. Мне позарез нужно время. Хотя бы пару недель. Потом уходим в рейд – и дело будет закрыто!
– Можно и так. Если начнут копать, так и поступим.
С этими словами он встал, потянувшись с хрустом, сказал громко:
– Все, парни. Насиделись. С направлением я определился. Всем проверить снаряжение и оружие, подтянуть все, что болтается. Наполнить фляги водой. На все даю двадцать минут. Потом выходим.
Если не везет, то не везет до конца. На карте командира это место было помечено как голые развалины, но оказалось, половина домов бывшего поселка практически цела, если не считать выбитых окон и дверей. И что самое плохое – это место было обжито какой-то бандой.
Дорогу перегораживал полосатый шлагбаум, а на высоком деревянном заборе, потемневшем от времени, клубилась в несколько рядов колючая проволока. Рядом со шлагбаумом, с правой стороны, на высоте двух – двух с половиной метров находилась сторожевая будка с маленькой площадкой. В ней сейчас было двое часовых. Один сидел у пулемета, второй, с биноклем на шее, не столько следил за окрестностями, сколько развлекал приятеля разговорами. К земле от будки шла довольно широкая лесенка. Ни мониторов слежения, ни датчиков охранной сигнализации, сколько мы ни смотрели, не заметили. Похоже, здесь полагались только на острый глаз часового.
Чтобы обойти лагерь бандитов, нам пришлось бы лезть в джунгли, а это, прямо скажем, была очень плохая идея, но решение оставалось за командиром. Жано, видно, тоже не хотелось лезть в дебри, поэтому, оставив Эла приглядывать за пленником, мы втроем начали наблюдение за лагерем бандитов с различных точек. Спустя четыре часа, после короткого совещания, командир подвел итоги нашей разведки. По его словам выходило, что это не опорная база, а нечто наподобие «запасного варианта», где находятся склады и техника, охраняемые силами около взвода. Транспорт был для нас особенно интересен, и не столько в плане быстрого передвижения, сколько для разрешения проблемы под названием Веракрус. Король Зоны с того момента, как пришел в себя, настолько плохо себя чувствовал, что большую часть дороги мы тащили его чуть ли не на руках. Имея транспорт, мы бы избавились от большей части наших проблем, и командир принял решение о захвате бандитской базы. Риск был и так немалый, а ограниченное количество боеприпасов и полное отсутствие спецоборудования увеличивали его, но, как говорили наши предки, кто не рискует, тот… идет через джунгли.
Началом операции выбрали поздние сумерки. Еще не стемнело, а все вокруг уже стало размытым и расплывчатым. Движения Макса, скользившего среди высокой травы, были бесшумными, плавными и грациозными, словно у дикого зверя, подкрадывающегося к добыче. Я наблюдал за ним сколько мог, пока он не растворился в сумерках, слившись с ними, после чего я переключил внимание на вышку с охраной, его конечную цель.
Дверь поста неожиданно распахнулась, на пороге возник часовой. Как мне потом объяснил Макс, чтобы его выманить, он изобразил скребущий звук мелкого животного. Мгновение бандит прислушивался, потом спустился на ступеньку ниже, нагнулся, вытянув шею. В следующую секунду его тело, обмякнув, опустилось на землю, поддерживаемое неизвестно откуда взявшимся Максом. Затем он тенью взметнулся над ступеньками и ворвался в помещение вышки. Через минуту мы увидели его жест, показывающий, что все в порядке. То, как он это проделал, изящно и не без артистизма, говорило о том, что он перевел убийство человека в ранг особого искусства, которым поневоле начинаешь восхищаться. Естественно, не тем, что делал, а как делал. По знаку Макса мы с командиром тотчас устремились к вышке, оставив Веракруса на попечении взрывника. Пока мы с доком изображали часовых, надев их рубашки и панамы, командир допрашивал пленного, после чего он, поменявшись с Максом местами, стал осторожно наблюдать за лагерем с вышки. Темнота становилась все гуще, но все равно очень медленно, действуя мне на нервы своей неторопливостью. В любой момент нас могли заметить, и тогда… Время тянулось как резина. Наконец вердикт был оглашен:
– Все. Работаем.
На землю упала тьма, принеся с собой резкие и тонкие запахи, показавшиеся мне изысканными на фоне пропаленной жаром дня, одуряющей и опьяняющей смеси ароматов зелени, цветов и трав. Резкие крики, визг животных и многоголосый щебет дневных птиц сменился шорохами и шуршанием. В тропическом лесу никогда не бывает тихо, разве только за исключением полдня, когда солнце беспощадно прокаливает лес, принося под своды деревьев невыносимую жару и давящую духоту, но сейчас наступала пора, когда прохлада постепенно вытесняет жару, подгоняя ее легким ветерком.
Оставив Эла с Веракрусом на вышке изображать часовых, Жано повел нас с Максом на территорию базы. Прокравшись мимо развалин нескольких домов, мы добрались до стены вытянутого здания с длинными и узкими окнами. Часть окон была просто забита досками, но в другой, застекленной его части изнутри пробивался тусклый свет. Мы остановились.
Рука командира коснулась моего плеча. Повинуясь знаку-приказу, я тут же повернулся в ту сторону, откуда пришли. Некоторое время мы всматривались и вслушивались в окружающую нас темноту. Пока было тихо. Спустя несколько минут настал черед Макса. Скользнув под окнами, он растворился в темноте. Началось томительное ожидание. Время опять замедлило ход. Только когда я украдкой во второй раз бросил взгляд на часы, появился Макс. Присев на корточки, он подтвердил полученную ранее от часового информацию. В центре лагеря – пост. Дощатая платформа с прожектором и пулеметом на высоте двух метров. Один часовой. Помещение, возле которого мы сейчас расположились, нечто вроде казармы. Сейчас в ней спят солдаты. Двенадцать—четырнадцать человек. Есть еще два небольших, отдельно стоящих дома, по виду жилых, отремонтированных. Постов там нет. Зато в южной части базы, рядом с транспортом, стоит часовой. Вернее, стоял. Теперь не стоит. При этих словах Макс и командир обменялись взглядами. Пару минут Жано обдумывал сказанное, после чего несколькими фразами обрисовал наши дальнейшие действия.