А там, в высоте над ними, гигантские, хорошо смазанные, отъюстированные, а потому бесшумные механизмы занимали позицию. Царящая вокруг тьма маскировала приготовления. Все происходило без непосредственного участия человека — да и что бы значили его ниточные мускулы против примененных в процессе сил. Конечно, где-то там, в тяжелой приплюснутости железной скорлупы «Ящера» какие-то микробы обучение жали кнопки, но, положа руку на сердце, с трудом можно было разобраться, кто чьим придатком является. Слаженность механики демонстрировала уверенный контраст с мелочной расхлябанностью людей: если бы оба действа получилось наблюдать одновременно, то мысль даже .о косвенном участии в процессе человека смотрелась бы нелепо.
Вначале чудовищные домкраты катнули в стороны покатость бронированной палубы: шумно вздохнув, разошлись лепестками многослойные защитные пояса, на миг обнажая уязвимость левиафана, и тут же их коллеги, поставленные на попа, с нелепой для таких масштабов поспешностью вытолкнули вверх четырехугольный передающий модуль. И сразу, выполняя заранее введенные в сельсины команды, он крутнулся, выбросив к покалеченному спутнику Геи воспоминание о своем весе. Он сделал это на огромном, скрытом внутри подшипнике диаметром в пятнадцать метров. Величественные тормозящие магниты не позволили ему даже миллиметрового инерционного излишка — антенный модуль сразу застыл в заданных градусах. И шатнуться вдоль оси он тоже не смог — пятнадцатиметровое колесо имело юстировку в сотые доли сантиметра. Где-то там, внутри модуля, вошел в режим большущий десятитонный клистрон — излучатель сантиметрового режима. А общий вес всей вращающейся антенны превышал две тысячи тонн, не верилось, что эта штука может навинчивать круги практически бесшумно и с такой скоростью, что зацепившийся за ее край человек не выдержал бы и секунды — инерция срезала б его и забросила куда-нибудь в темноту. Ну а теперь, совсем беззвучно, локатор начал работу на излучение.
Вот сейчас те, кто взбирался по боковине гигантской машины, что-то ощутили. Да и то не все, только самые чувствительные натуры. Но даже они, эти доверяющие интуиции, прошедшие огонь и воду, тренированные парни не додумались, что процесс подстегивается извне, а происходит у них внутри. Может, они решили, что подул ветер, потому как волосы у некоторых внезапно попробовали встать дыбом — конечно, им не дала это совершить шапка, но ведь ощущение присутствовало. А кое у кого из штурмующих «Ящер» появилось чувство тяжести в голове, а возможно, их сердце затикало немного по-другому. Но кто из них мог знать?
А там, вверху, горячий от работы в критическом режиме клистрон гнал и гнал по волноводу четко выдержанный ряд невидимых млекопитающими электромагнитных волн сверхвысокой частоты. Конечно, для того, что он сейчас творил, не требовалась столь достойно выверенная амплитудно-фазовая точность, тем более специальная модуляция, но ведь он и не был предназначен для столь варварского использования.
А те безумные, неграмотные кролики продолжали и продолжали взбираться по броне. Они еще более сокращали расстояние, а из-за этого мощность, наведенная на них, росла. Где-то там, под многослойной защитой, кусал губу понимающий больше всех Тутор-Pop. Глаза его были распахнуты, но он не видел окружающей закукленности «купола», он находился далеко, много-много циклов назад, в молодости академии, когда его сокурсник, затейник и балагур, броне-кадет Ёкт веселил коллег самостоятельно придуманным развлечением. Он отлавливал кошек, всяких — старых и страшных или совсем молодых котят — и привязывал веревкой (проволокой было нельзя — она слишком быстро раскалялась и лопалась) к древнему учебному локатору. Тогда хватало двух-трех минут. Сейчас расстояние получалось больше, но зато излучатель во много-много раз мощней. И теперь это были не кошки. Но, как и тогда, сейчас у Тутора застывало сердце и вставали дыбом волосы, хотя он и не находился под лучом. А кошки дико орали: обычно ко второй минуте они уже лысели, но бывало еще ужаснее, когда этого не случалось — тогда громила Ёкт осторожно снимал их с локатора и дул, как на одуванчик, — и шерсть летела, летела так же, как и пух с одуванчиков.
Но, возможно, у зверей повышенная чувствительность? Только небесная Бледная Мать знает, почему они орали, может, броне-кадет Ёкт постоянно умудрялся переусердствовать с крепежной веревкой? Вдруг там, наверху, сейчас, все вершилось в безмолвии. Наверное, это не имело никакого значения для процесса вообще, но Тутор-Pop категорически не хотел знать, как все протекает на самом деле. Если бы в текущий момент вокруг не присутствовали подчиненные, он бы сам кричал во весь голос. Вероятно, это бы выключило в голове видения.
А «забавные аттракционы Ёкта» он смотрел всего четырежды, но и этого хватило — до сих пор перед глазами.
Ну а наверху все еще гудел внутри модуля клистрон.
Наверное, он стал первым — нет, не первым, кто почувствовал, а первым, кто понял, что все идет совсем не так, как планировалось. Вначале создалось ощущение, что просто тело, тренированное и ведущее себя в режиме перегрузки, как рыба в воде, тело неожиданно и впервые подвело: возникло странное состояние вялости, а однажды тяжелая подошва произвольно соскочила с выпирающего из брони выступа. Может, сказывались бессонные дни и ночи? Урезанный пищевой рацион? Где-то несмело зародилась радужная мысль о должном явиться в подобных случаях втором дыхании. Она затухла, когда в луче фонаря мелькнуло катящееся вниз тело — вот это и был кто-то из особо чувствительных натур. Тело делало тщетные попытки удержаться, ватные руки хотели зацепиться хоть за что-нибудь, и вроде ничего сложного в этом не было — в борту «Сонного ящера» хватало выступающих частей. Проскочило оно достаточно далеко от Ругана — ухватить не получалось.
— Раздави меня Мятая, — прошептал Руган, насколько это позволил респиратор, — газовая атака.
Он действительно так подумал. Возможно, подсознательно возникла аналогия с тем давним, произошедшим в иные времена штурмом Великой Дворцовой Пирамиды, там он вволю насмотрелся воздействия химии вблизи. Наверное, сейчас использовалось нечто более мягкое, действующее не так быстро и не так жестоко. Может, некое психотропное? А свободная рука, бросившая повисший на ремне фонарь, уже рвала прочь пломбированный тубус противогазовой сумки; глаза жмурились; откидывался прочь смешной противопыльный респиратор, уже катился, летел в оставленную позади покатость пропасти; а подлые губы не желали раскрываться, не хотели глотать отраву в момент подачи команды. Но он все-таки заставил их, задавив секундный ужас, и призрачный, а может, реальный привкус на языке, повелел им разжаться и хрипло, дохленько в бесконечности ночи вокруг, выкрикнуть короткое, уже сказанное тренировочно-тихо, словосочетание «Газовая атака!». И сразу собственная голова нырнула в тесноту резиновой маски.
Теперь мир вокруг сузился, а добавочные дискомфортные ощущения притупили мистический страх. Тогда он обвел взглядом еще более потускневший мир вокруг. Фонарь выдергивал в реальность поблекшие детали. Кое-кто из ближе находящихся прекратил подъем и старательно поправлял складки резины на лице; прыгала вниз чья-то бесшабашная шапка. И вроде все стало на свое место. И Руган резво дернулся, стремясь наверстать упущенные непонятно на что секунды. Подумаешь, газ! И не такое видали за последнее время. Одновременно он продолжал гадать, кто же это так облапошился, что не удержался на столь покатом, совершенно нескользком склоне. Может, не газ? Но ведь не слышалось ни шипения иглометов, ни автоматического, слитного пуканья пулемета. Правда, что-то там, далеко вверху шуршало некоторое время назад. Или это показалось? Мелькнуло подозрение, что, быть может, там, поперек бесконечно-крутого пути их уже дожидаются ухмыляющиеся, скрытые обогреваемой резиной лица. Но ведь обещалось ослепление «свиноматки» хоть на некоторое время? Однако почему надо думать, что только мы такие смелые, что плюем на радиацию?