Память вытворяла с ним странные вещи, может, мозги в черепе уже кипели и в полусваренном состоянии плохо выполняли свою основную работу? Теперь он забыл, как отключают фонарь, ведь, кажется, раньше это совершалось достаточно просто. В злости он рванул ремешок и бросил фонарь вниз. Вращаясь в полете, отчего-то ставший широким световой конус выхватывал из мрака какие-то застывшие, немые сцены. Несмотря на мимолетность, они успевали впечатываться в барахлящую память, так что Руган даже фиксировал ракурсы происходящего. Там какие-то очень спокойные на вид люди, без лиц, в сплошном облегающем сверкании, заламывали руки и били прикладами по голове кого-то из отряда. Тут — двое таких же сверкающих пилили ножом горло кому-то неизвестному в противогазе. Отсюда — подходили еще несколько, их иглометы были на изготовку.
«Странно, почему они убивают? — снова удивился Руган. — Нас можно брать голыми руками. Конечно, — понял внезапно, — они делают это сгоряча, еще не разобравшись. Потом начнут брать в плен, для допросов. И тогда смогут узнать, кто и что тут делает». Этого нельзя было допустить.
А фонарь еще некоторое время прыгал, бил световым пучком туда-сюда, потом, наконец, потух, может, разбился. Не время было удивляться стойкости столь хрупкой вещицы — и недосуг. Руган начал обстреливать те места, которые запомнил. Наверняка под град из отравленных игл попадали свои, но что теперь он сумел бы изменить? Он опустошил обойму, нагнулся к невидимому Гермо. Это его спасло — он явственно расслышал, как над головой прошел десяток или два ответных брашских приветов.
Руган на ощупь перезарядил обойму, хотя боль в затылке, висках и темени распирала голову. Затем он, бессмысленно и совсем не больно кусая губы, снял с дергающегося, стонущего Гермо игломет. Он уже не фиксировал свои мысли, это стало очень больно и, наверное, не нужно. Да и некогда было. Но он знал, что браши не должны захватить ни одного «языка». Он опрокинул Гермо на бок — тот пытался оттолкнуть его ногами, — добрался до пояса, нащупал там гранату с электроподрывом и произвел фиксацию обеих кнопок. Затем он привстал и пальнул вниз еще одну обойму, ведь все равно не хватало сил тащить два игломета сразу. Он продолжил спуск, периодически останавливаясь и стреляя на шум одиночными залпами. То, что шум производили не только браши, но и свои, было даже к лучшему. Когда наверху граната разорвала ночь, он глянул туда, стараясь в ее свете найти новые цели.
Однажды он наткнулся на кого-то пристегнутого. Нож найти не удалось, зато руки на этот раз смогли запросто справиться с застежкой фала. Тот, кого он отцепил — ясно, что это был кто-то из своих, — сейчас же кувыркнулся в темноту. Он пожалел, что не забрал у приговоренного оружие.
Потом кто-то очень-очень тяжелый навалился на него сзади. Бороться было бесполезно, он никогда не встречал такой силищи. Нож бы сейчас точно пригодился, хотя нападающий был весь облачен в скользкую холодную кольчугообразную броню. Сработали какие-то отточенные катящейся мимо жизнью инстинкты — Руган сумел сбросить тяжеловеса, ударить потерявшим в отсутствие патронов убойную силу иглометом. Его руки успели схватить врага за голову, желая отработанно сломать шею, но сил не хватило, да и сердце застучало в аритмической непривычности: Руган узнавал так много нового о своем организме. Зато кольчуга сыграла с неизвестным злую шутку, он скользнул вниз, как на санках. Совершенно нечаянно в руке Ругана оказался сорванный с браша прибор ночного видения, но понял он это минут через пять, когда боль в груди отошла и он сумел наполнить легкие воздухом.
Он снова спускался, выкинул истощившийся игломет. После пожалел, потому как сзади, на собственном поясе, нашел еще одну затерявшуюся обойму. Прибор мало помог, виски ломило так, что он почти ничего не видел. Затем он, в очередной раз упав, заметил, что характер опоры изменился — он находился на поверхности Геи. Его снова вырвало, и по вкусу он понял, что это кровь. Он с привычным ужасом догадался о скором окончании мучений, но все-таки заставил себя хоть примерно определиться в направлении и пошел в сторону своих.
По дороге он случайно, растирая виски, обломал отмороженное ухо. Было совсем не больно, а удивляться уже не получалось.
Только однажды, вытирая рот ладонью, он ощутил на губах странную налипшую шерсть.
Это были его собственные волосы.
— Ну, что? — вяло спросил генерал-канонир вернувшегося с осмотра поля боя верного друга Меча. — Справились?
— Страшная штука эта ваша антенна, генерал, — оскалился чернотой рта Мурашу-Дид. — Мы их всех положили. Как-то я раньше не думал, что ее можно так использовать, а то бы…
— Огер-Дуд, который в прошлый раз подсказал вам, как отбиться, знал, что делал.
— Не будем об этом, генерал-канонир, — жестко оборвал эрэнкашник, понимая открытый намек на завязку событий, приведших к сегодняшнему расколу среди экипажа. — Вы бы, Тутор-Pop, пошли отдохнули. Сидите тут прибитой к креслу куклой.
— Теперь будет не до отдыха, дорогой Мурашу-Дид, — зловеще блеснул запавшими глазами Тутор. — Я же говорю, броне-полковник Огер знал, что делал. Если подрыв активной брони слышен за десятки километров, то наш бесшумный удар антенной — раз в тысячу дальше.
— Что?! — опешил друг Честного Меча.
— Нужно привести в готовность все службы противовоздушной защиты, — спокойно глянул ему в глаза командир «горы». — Будем ждать гостей.
«Он меня снова обвел! Он сделал все это, чтобы вновь занять лидирующую позицию!» — цепенея от озарения, констатировал глава Расового Наблюдательного Комитета.
— Это Руган? — совершенно непроизвольно спросил Лумис. Тот, кто лежал перед ним, обернутый подогревающимися одеялами, не мог быть Руганом. Невидимые ныне боги — свидетели, они были знакомы считаные недели, но это были недели походов и боев, а время в них течет бурно, запросто заправляя за пояс неторопливость мирных циклов. К тому же они так и не смогли выяснить, кто опытнее в рукопашном бою, сил, да и времени на состязания не хватало, и вполне может статься, что Руган был все-таки проворнее, он ведь как-никак вдвое моложе. Однако теперь этого абсолютно нельзя было сказать, и не только относительно возраста. Забери Мятая луна, но этот обтянутый кожей скелет Лумис мог задавить двумя пальцами.
— И вы его совсем не стригли? — спросил он, снова понимая, что и этот вопрос задал зря, но все получалось так страшно и так неожиданно. — Это радиация, доктор?
— Вообще-то очень похоже, командор, — пожал плечами врач. — Но я не уверен. Смотрите., как быстро она его убивает. Конечно, большая доза могла бы, но… Если бы имелась лаборатория, то…
— Не порите ерунду, док, — с раздражением оборвал его Лумис. — Забудьте о лабораториях. Мы отброшены назад — в первобытные века, просто еще не поняли этого. Мне сказали, что у него на одежде был датчик и что он ничего особенного не показал. Такое может случиться?