Эдуарду смотрел на меня, плотно сжав губы.
— Надеюсь, что ты говоришь правду, — произнес он, — потому что если это не так…
— Я говорю правду! Извините, мне надо работать. — Я поднялся и вышел из офиса, спиной ощущая испепеляющий взгляд Росса-младшего.
Ему ни в коем случае нельзя рассказывать о новом факсе. Джейми прав.
За это утро на ковре у начальства перебывали почти все сотрудники. Атмосфера в операционном зале заметно изменилась. Я был не единственным, кто чувствовал себя оскорбленным.
Перед ленчем Рикарду подошел к нам.
— Ник, извини, мой брат был излишне резок.
Я уныло кивнул:
— Причем без всяких причин. У него нет никаких оснований обвинять меня в заговоре с прессой. В конце концов, это меня ударили ножом в Рио.
— Конечно. Не сердись. Мы доверяем тебе, можешь не сомневаться. Просто нам не улыбается быть связанными с заказными убийствами и наркотиками. Поэтому все немного на взводе. Но тебе не о чем волноваться. Ты прекрасно справляешься со своей работой, и мы об этом знаем. Забудем?
Он похлопал меня по плечу и направился к Дейву и Мигелу. Оба, похоже, тоже получили свою порцию.
Я посмотрел на Джейми.
— Эдуарду время от времени проделывает такие штуки, — сказал он. — Слетает с катушек и начинает бросаться на людей. А братцу потом расхлебывай. Сегодня вроде никто всерьез не пострадал.
Я все еще был зол. Но вскоре случилось нечто, что отвлекло мое внимание от убийства Бельдекоса, отмывания денег и Эдуарду. Случилась битва за Брейди.
Битва началась в среду, в семь пятнадцать утра. Мы сами затеяли эту войну. Точнее, это сделал Росс.
Полем боя стали мои аргентинские облигации.
Они представляли собой часть аргентинского плана, названного по имени главы американского казначейства Николаса Брейди. В начале девяностых годов банки, ссудившие Латинской Америке миллиарды долларов, согласились обменять непогашенные кредиты на облигации, которыми уже можно было оперировать на рынке. Такие ценные бумаги получили название облигаций Брейди. В последовавшие несколько лет большинство крупных стран Латинской Америки пошло по этому же пути, выпустив облигации Брейди на сумму более ста миллиардов долларов. Стоит ли говорить, что Dekker с радостью занялась торговлей этими бумагами. Аргентинские дисконтные облигации были выпущены в соответствии с аргентинским планом в 1992 году.
В конце летучки Рикарду поделился новой идеей.
— «Аргентинки» уже давненько стоят довольно дешево и становятся еще дешевле. Никаких серьезных причин тому нет. План Кавалу по укреплению песо работает, а банковский кризис удалось загнать в управляемое русло. Во всяком случае, повторения мексиканского обвала не предвидится.
Имелся в виду кризис, поразивший Мексику после катастрофической девальвации национальной валюты в декабре 1994 года.
— Все это значит, что диско продаются ниже своей реальной цены. Нам известно, что Shiloh Fund вбросил на рынок тонны этих облигаций. На них-то нам и надо нацеливаться. Мы с Педру уже прикупили на двести миллионов, но это только начало.
Я чуть не задохнулся. Двести миллионов долларов! Значит, Рикарду не обманул, когда сказал, что дополнительно купил внушительный пакет «аргентинок». Я ощутил невольную гордость. Из всех облигаций на мировом рынке он выбрал мои и сделал их номером один. Я напряженно вслушивался в слова босса.
— Дисконтные облигации — самая незначительная из трех серий аргентинских эмиссий, всего-то на четыре миллиарда долларов. Но все равно, это чертова куча, из них миллиарда три находится на руках тех, кто их по нынешним ценам не продаст, — хотя бы потому, что это себе в убыток. Так вот, если мы прикупим на миллионов четыреста-пятьсот, то рынок должен будет двинуться. И «аргентинки» выйдут на разумный ценовой уровень.
По рядам собравшихся прошел довольный смешок.
— Заманчиво, — сказал Дейв.
— Мы уже подключили наших клиентов? — поинтересовался Джейми.
— Пока нет, — ответил Рикарду. — Сегодня мы осторожненько начнем расставлять биды, чтобы посмотреть, что можно прибрать к рукам. Но не подталкивайте клиентов к продаже, разве что они сами захотят. Всегда есть шанс промахнуться, а остаться в дураках не хотелось бы. Вопросы есть?
Вопросов не было.
— Что у нас еще?
Карлус Убеда, глава отдела рынков капитала, взял слово.
— Только один вопрос. Завтра нам нужно выходить с бидом на мексиканский контракт. Два миллиарда долларов, пять лет. — Карлус имел в виду, что мексиканское правительство намерено взять на рынке два миллиарда долларов под выпуск облигаций и теперь хочет, чтобы мы назвали цену бумаг, при которой мы согласились бы стать соуправляющими.
— Два миллиарда! Я думал, что они нацеливались на миллиард. Два — это огромная сумма. Почему так много?
— В этом году им придется выплачивать серьезные деньги по прежним долгам. К тому же ты знаешь мексиканцев. Они обожают показывать всему миру, что в состоянии проворачивать такие контракты, которые другим и не снились.
— Не самое удачное время тешить свое самолюбие. Какая доходность, по-твоему, нас устроит?
— Думаю, нам придется втискиваться в десять процентов.
Рикарду поморщился.
— Тесновато…
— Конкуренция серьезная.
— Хорошо. Итак, ребята, поспрашивайте своих клиентов, что они слышали насчет Мексики. Может быть, удастся выяснить, с какими ценами подъезжают конкуренты. Но обязательно давайте всем понять, что мы считаем десятипроцентный доход минимальным для этой эмиссии.
Летучка закончилась.
Джейми подмигнул мне и потер руки.
— Сегодня развлечемся от души.
Джейми сел на телефон и принялся обзванивать своих постоянных клиентов. Он казался спокойным, словно это был еще один рядовой день, однако все беседы сегодня были четкими и конкретными, без обычной приятельской болтовни.
Сейчас он обсуждал наши цены с Крисом Фрюэром, инвестиционным менеджером лондонской группы Colonial and Imperial.
— Ты что-нибудь слышал о новой мексиканской эмиссии? — поинтересовался Джейми.
— Слышал. В Bloomfield Weiss намекнули, что скоро могут выйти на рынок с этим контрактом.
— Серьезно? О какой доходности речь?
— Чуть больше десяти процентов. Вы тоже в игре?
— В игре ли мы? — Джейми фыркнул. — Конечно, мы в игре! Я дам тебе знать, когда прояснятся детали.
— Эй, Джейми! Прежде чем положишь трубку, еще раз: бид на «аргентинки» 68,5?
— Верно.
— Думаешь, удержится, если выбросим на рынок облигаций миллионов на десять?