— Что ты думаешь? — спросил Фрикки. — О Листере?
— Каким бы грабителем он ни был, убийство — это все-таки слишком, — ответила Харпа.
— Да. Конечно. Но видишь ли… — Фрикки вздрогнул, когда Магда слегка дернулась, пнув его под столом. — Вчера вечером, когда мы увидели это в новостях, я задумался. О том вечере в январе. И…
— И что?
— Ну, может, они это сделали?
— Кто они?
— Ты знаешь, кого я имею в виду. Остальные. Бьёрн. Синдри. Тот студент. Они. Что, если они вернулись и решили убить Джулиана Листера? И Оскара?
— Нет. С какой стати?
— С какой? Так ведь они говорили об этом, разве нет? Я имею в виду — мы. О том, что мы хотели бы сделать с банкирами. С Джулианом Листером.
— Это были просто слова.
— Да нет, не просто. Что мы сделали с твоим любовником? Что мы…
Голос Фрикки задрожал.
— Ты хочешь сказать — я, — задыхаясь от негодования, проговорила Харпа.
— Нет. Нет, Харпа. Мы. Я много об этом думал. Мы не знаем, кто из нас двоих в действительности убил его, так ведь? Может быть, ты, а может, я. Как-никак я ударил его ногой по голове.
Глаза Харпы расширились. Она считала себя единственно виновной в смерти Габриэля Орна. И ощутила прилив сочувствия к сидевшему напротив нее парню. Она знала, что значит испытывать чувство такой вины.
— Об остальных не скажу, но знаю, что Бьёрн не убивал их. Я отлично его изучила. Он хороший человек.
— А Синдри? Ты помнишь, что он говорил. Упрекал исландцев в пассивности. Призывал переходить к насильственным действиям.
— Он воображал себя народным трибуном, был полупьян, как и все мы. Собственно говоря, ты говорил громче всех.
— Я знаю, — признал Фрикки.
— Да и все равно эти люди были убиты не здесь, разве не так? В Англии, во Франции.
— Слетать туда и обратно много времени не займет, — подала голос Магда. — Рыбак вполне мог это сделать, а потом сказать, что был в море. Вылететь из Кеблавика в Лондон или в Париж не проблема.
— Это чушь. Я знаю, что Бьёрн не способен на это.
Магда пожала плечами. Наступила пауза.
Фрикки вздрогнул, получив еще один пинок под столом. Харпа посмотрела на полячку. И хотя у той было открытое, честное лицо, Харпа не доверяла ей.
— Знаешь, Харпа, — заговорил Фрикки, — я подумываю о том, чтобы пойти в полицию.
— Что? С какой стати?
— Ну, может, сообщить анонимно. Но раз всех этих людей убивают, кто может гарантировать, что этот процесс не получит свое развитие?
— Никто. Но это не имеет никакого отношения к нам.
— Имеет. Поверь, я уже чувствую себя виновным. Если ничего не сделаю, чтобы остановить их…
— Ты берешь на себя слишком большую ответственность, — взволнованно заговорила Харпа. — Одно дело, если бы мы знали, что Синдри или кто-то из ему подобных убил этих людей, но мы этого не знаем. Известно только, что ты и я совершили убийство. И я абсолютно уверена, что об этом лучше помалкивать.
Фрикки глубоко вздохнул.
— Я хотел первым делом предупредить тебя.
Харпа повернулась к полячке.
— Тебя зовут Магда, так ведь?
Девушка кивнула.
— Послушай. Я понимаю, ты считаешь себя совестью Фрикки, но тут не тебе решать. Он хороший парень. И не заслуживает многолетнего тюремного заключения, грозящего ему за такого рода деяния. Может, заслуживаю я, но у меня трехлетний сын. Что касается других, то они помогли нам, мне и Фрикки, все скрыть. Бьёрн, в частности, особенно помог нам. Он не должен попасть в тюрьму.
— Но наш долг не допустить убийства других людей, — возразила Магда.
— Мы не знаем, почему эти люди были убиты! Не знаем, есть ли между этими убийствами связь. Оскар и Листер даже не были в Исландии. Мы должны молчать, Фрикки, понимаешь меня? — Харпа даже удивилась властности в своем голосе. — И мы не должны демонстрировать наши дружеские отношения. Прекратим общение. Иначе оба попадем в тюрьму и ничего не добьемся. Согласен? Согласен, Фрикки?
Фрикки глянул на Магду — та хмурилась. Харпа видела, как не в меру совестливая девица разрывается между следованием своим морально-религиозным догмам и отправкой любимого человека в тюрьму. Но в этой ситуации право решения принадлежит не ей, а Харпе и Фрикки.
— Фрикки, тебе никогда не забыть, что произошло, — начала Харпа. — Но ты еще юноша. Ты не убийца, ты не собирался убивать Габриэля Орна. Ты еще можешь изменить свою жизнь. Сосредоточься на этом.
Фрикки глянул на Магду. Та закрыла глаза и кивнула.
— Хорошо, — сказал Фрикки. — Хорошо.
Едва увидев Синдри, Магнус вспомнил, где видел его.
Тьфу ты черт.
Он пожалел, что не взял с собой Арни вместо Вигдис. Дело могло обернуться серьезным недоразумением, а в присутствии Арни пережить это будет легче.
Но Синдри его не узнал. Он был преисполнен негодования из-за того, что полиция беспокоит его в собственном доме. Магнус видел, что Синдри не удивлен этим визитом. Хотя, возможно, он привык к неожиданным визитам полицейских.
Квартира была в беспорядке, в ней явственно ощущались запахи марихуаны, застарелого табачного дыма и протухшей еды. Кухонная раковина была завалена грязными тарелками. Компьютер в углу был окружен листами бумаги на письменном столе. Синдри работал над своим очередным опусом.
Синдри, расположившись за обеденным столом, сложил руки на груди.
— Так что вам угодно? — спросил он. Его низкий голос звучал вызывающе, но в припухших глазах было нечто дружелюбное.
Магнус взглянул на большую картину на стене у стола:
— Ваша работа?
— Моя.
— Это Бьяртур из Летней обители?
— Надо же. Читающий полицейский.
— «Самостоятельные люди» хорошая книга.
— Это великая книга. Сейчас следует всех в Исландии заставить прочесть ее. Собственно говоря, читать ее нужно было пять лет назад. Будь у нас побольше Бьяртуров и поменьше Олафуров Томассонов, страна прекрасно пережила бы ограничение кредита.
— В этом что-то есть, — заметил Магнус.
Синдри хмыкнул. Ему явно не нравились полицейские, игравшие с ним в поддавки.
— Нам нужно расспросить вас о зимних демонстрациях, — решительно начал Магнус.
— Вот как? Вроде поздновато устраивать облаву на рядовых подозреваемых, не так ли? Но скоро у вас будет еще больше работы. Люди не смирятся с этим соглашением банка «Айссейв». Почему наши внуки и правнуки должны выплачивать долги, наделанные сворой анонимных мошенников?