Всего только раз.

Лангторп приближался. Кальдер радировал Анжеле и сообщил о своих намерениях – по крайней мере некоторых. О пилотировании вверх брюхом он не сказал ни слова. На последний заход он вышел при скорости сто узлов. Снизившись до высоты тридцать с половиной метров, Кальдер перешел в горизонтальный полет. Когда под ним промелькнула граница посадочный полосы, он взял ручку на себя и привел в действие правый элерон. Машина перевернулась, и он сразу ощутил, как возросло давление на плечевые ремни. Земля проносилась назад над его головой совсем близко. Затем, завершая вторую часть переворота, он слишком резко снял напряжение с ручки управления и сразу почувствовал, что теряет высоту. Потеря составила всего несколько метров, но на такой высоте каждый метр имел жизненно важное значение. Под ним медленно поворачивался кончик крыла. На какой-то страшный миг Кальдеру показалось, что крыло заденет за землю, но оно все же возникло в поле зрения на противоположной стороне. Теперь, когда горизонт вернулся на свое обычное место, он увидел, что летит на высоте семь метров – и это в лучшем случае. Кальдер резко добавил газ и, взяв ручку на себя, взмыл вверх.

Адреналин бурлил в его жилах, а сердце колотилось в бешеном ритме. Ладони, лежавшие на рычагах управления, покрылись потом. Ему удалось это сделать. Но, честно говоря, едва-едва. Каким-то образом он ухитрился потерять почти двадцать пять метров. Если бы это было не двадцать пять, а тридцать пять, то все бы закончилось. Заходя на посадку, он уже знал, что совершил чудовищную глупость, которую никогда больше не повторит.

Но в то же время он был страшно рад, что сделал это. Пусть только один раз.

– Оскар к Ромео: а я-то думала, что шасси при посадке должны быть обращены к земле, а не к небу, – пошутила Анжела, но голос ее при этом звучал довольно напряженно.

– В следующий раз я попытаюсь сделать именно так, – ответил Кальдер.

Он увидел приземляющегося за его спиной «воителя», когда уже рулил к месту, где обычно стоял его «питтс». «Воитель» подкатил к месту стоянки, и из кабины выпрыгнул Джерри. Он был отличным парнем, проявлявшим ангельское терпение по отношению к ученикам, но сейчас не был похож на самого себя. Он решительно направился к партнеру, который, повернувшись к нему лицом, ждал неминуемого возмездия.

– Как это, черт побери, понимать?! – выкрикнул Джерри.

– Я хотел просто немного потренироваться, пока на аэродроме затишье. Кроме меня, в воздухе никого не было.

– «Просто немного потренироваться!» Это был самый идиотский трюк из всех тех, что мне довелось видеть в жизни! Если тебе взбрело в голову покончить с собой, проглоти таблетки, но не размазывай вполне исправный самолет по всей посадочной полосе. Серьезно, Алекс, о чем ты думал?

– Прости, Джерри, это никогда больше не повторится.

– То, что ты натворил, нарушает все существующие правила. Ты наплевал на все, что мы стараемся вдолбить в головы наших учеников. Как ты можешь обучать безопасным полетам, если сам выкидываешь подобные фокусы?

– О'кей. – Кальдер чувствовал себя очень скверно. – Поверь, это никогда не повторится.

– Ты говоришь, что это никогда не повторится! Я главный летный инструктор, и ты не сядешь в кресло пилота до тех пор, пока не докажешь, что относишься к машине с должным почтением. Мне плевать на то, что это твой личный самолет и что ты владелец аэродрома.

Уши Кальдера полыхали огнем. Он и не пытался спорить, понимая, что Джерри совершенно прав. Не говоря ни слова, он побрел к автомобилю, чтобы уехать домой. В тот вечер Кальдер отправился в Хэнхэм-стейт, в «Адмирал Нельсон». В воздухе царил ледяной холод, но в пабе было тепло, атмосфера гостеприимная, а в камине полыхало яркое пламя. Кальдер обменялся несколькими словами с местным ветеринаром Стюартом и его супругой Джесс, а так же с Арчи – художником, обитавшим в стоящем в протоке ветхом катере. В обычном состоянии Алекс с ними охотно бы поболтал, но этим вечером ему хотелось побыть одному. Стюарт, Джесс и Арчи были достаточно тонкими людьми, чтобы понять его состояние. Они очень дружелюбно относились к приезжему из Лондона, который в их краях жил круглый год.

Кальдер взял пинту пива и заказал мясной сандвич. Усевшись у окна, он уставился в темноту. В его памяти снова возник вечер, когда они с Джен выпили бутылку шампанского в «Корни и Бэрроу». Они наблюдали, как люди катаются на коньках, и Джен бросила ему вызов. В то время он искренне верил, что из нее получится прекрасный трейдер. Оказалось, что он ошибся. Все это было год назад, в полутора сотнях километрах отсюда и в другой жизни. И вот теперь та жизнь снова звала его к себе.

Конечно, можно было бы попытаться полностью забыть прошлое, но он не привык пасовать перед трудностями. Любая капитуляция была противна его натуре. Он пытался помочь Джен, но сделал для этого явно недостаточно. А если посмотреть правде в глаза, то он даже не очень выкладывался. Если сейчас ничего не предпринять, то «Блумфилд-Вайс» заметет все следы и мысли о несправедливости случившегося будут преследовать его всю оставшуюся жизнь. Сегодня он чуть было не угробил себя в приступе нелепой, вызванной бессильной яростью бравады. Кальдер знал, что утром его настроение не изменится. Он должен принять вызов. Принять немедленно.

Он не знал, виновен ли Карр-Джонс в смерти Джен и Перумаля, но был уверен, что обязан это выяснить. А затем можно будет решать, что следует сделать.

19

На следующий день Алекс отправился к сестре в Хайгейт. Джерри с удовольствием отпустил партнера. Кальдер объяснил, что его беспокоит и что ему необходимо в Лондон, чтобы по возможности прояснить ситуацию. В феврале стояла отвратительная погода, а дни стали короткими, полетов было мало, и Джерри был уверен, что справится пару дней в одиночку.

– Не возвращайся, пока все для себя не уяснишь, – напутствовал он Кальдера. – Я не хочу повторения вчерашнего фокуса.

– Это не повторится. Обещаю. Спасибо, Джерри. Огромное спасибо.

После того как дети отправились в постель или по крайней мере оказались в своих спальнях, Энн открыла бутылку вина. Было девять вечера.

– Когда возвращается Уильям? – спросил Кальдер.

– В любое время между девятью и одиннадцатью. Он постоянно готовит какую-то новую сделку.

– Понимаю.

– Уильям все время готовит сделки, – повторила Энн, и в ее голосе было больше разочарования, нежели горечи. Она оглядела большую гостиную и добавила: – Ведь нам каким-то образом надо платить за этот домище. Ты голоден? Я обычно не ужинаю до его возвращения.

– Нет, я чувствую себя прекрасно, – ответил Кальдер, хотя и умирал от голода. Но ему не хотелось нарушать установленные в доме порядки. Более того, он желал как можно лучше в них вписаться.

– Расскажи мне о папе, – попросила Энн. – Я до сих пор не могу в это поверить.

Кальдер уже вкратце рассказал ей все по телефону и теперь поведал о встрече с отцом со всеми подробностями.