— Так ведь не отличить же разницу… — начала, было, Лена, но, увидев, как скептически усмехнулся седой ксенобиолог, перевела разговор на прежнюю тему. Она и сама считала, что, вопреки заявлениям и расчетным выкладкам специалистов, разница есть, и немалая. Дистанционные модули ей не нравились, и в этом она была солидарна со стариком.
— А что вы делали, чтобы помочь своему протеже? — девушка невольно улыбнулась, глядя на реакцию огромного медведя. Потапыч, по всей видимости, узнал научное судно. Живая гора остановилась, вывалила язык из усеянной ужасающими зубищами пасти и довольно заерзала по крупу кольцами хвоста. — Он вас узнал! Надо же, как мило! Он запомнил это судно?
— Конечно, узнал, — седой ученый покачал ладошкой, и судно, повторяя его жест, заиграло на курсе, приветствуя медведя. — Мы с ним старые приятели. Потапыч и судно это знает, и по запаху меня отличить сможет. Я специально снимал защиту, чтобы он имел возможность пользоваться обонянием. Наличие конкретного запаха исключает вероятность неправильных ассоциаций. Животное не должно привыкнуть ко всем научным судам, это может притупить его природную осторожность. Ведь предупреждение об опасности — это, собственно, и всё, в чем заключалась моя помощь. Иногда я с ним играл в догонялки. Любому ребенку хочется поиграть, даже если он медведь. Кормился Потапыч сам, от одногодок отбивался успешно, потом подрос и полностью оправдал мои надежды! Смотри, каков красавец! — ученый с гордостью разворачивал изображение бегущего исполина под разными ракурсами. — Сейчас у него двойная территория, две самки и шесть медвежат! И весной наш Потапыч наверняка отобьет у соседа солидный кусок земли вместе с дочкой. Анфиска у нас видная самка, давно перед ним дефилирует, специально приходит к пограничным рубежам, плутовка! Раньше она слишком молода была, а вот по весне ей будет в самый раз медвежонка понести!
— Второе образование получить, что ли? — улыбнулась Лена. — Возьмете в помощницы, Петр Петрович? У вас тут вон какие страсти бушуют! А то я уже устала сидеть в пустом музее! Я вообще люблю историю, но иногда скучно бывает, аж жуть! У нас средняя загруженность — два посетителя в неделю. Тоска, да и только!
— Да уж, — крякнул старик, — не интересуется народ прошлым. А зря. — Он секунду колдовал над светосенсорами. — Сейчас, минутку… Надо, так сказать, соблюсти правила хорошего тона…
Автоматика научного судна сообщила о выбросе в забортную среду двух кубометров воздуха из пассажирского салона, и седой ксенобиолог удовлетворенно кивнул:
— Вот так, теперь порядок! — Он перевел взгляд на изображения медведя. Зверь учуял знакомый запах и заметнее завилял хвостом. — Теперь пробежимся!
Ученый нацепил на ухо клипсу нейроинтерфейса и взял управление судном на себя. Снизившись на высоту трех метров, он поравнялся с медведем. Качнув корпусом, судно устремилось вперед. Исполинский зверь трубно взревел и бросился следом, мгновенно развивая солидную скорость, никак не вяжущуюся с его огромными размерами и спутанной в непроходимые заросли поверхностью болот. Несколько секунд медведь и научное судно двигались бок о бок, и Лена скосила глаза на показания приборов. Ого! Сто четыре километра в час! Вот тебе и косолапый… В этот момент старый ученый слегка сбросил скорость, и медведь вырвался вперед, оглашая все вокруг громоподобным победным воплем.
— Герой, герой, — негромко засмеялся Серебряков, — обогнал! Теперь будет красоваться! Все должны увидеть, кто в доме хозяин!
Потапыч действительно смаковал победу, выпятив грудь и важно прохаживаясь под зависшим в воздухе судном.
— Это он перед нами так хорохорится? — хихикнула Лена. — Вдруг мы не заметили, что тут чемпион?
— Нет, — старик с улыбкой указал на обзорный экран, — для них старается. Образцовый папаша должен держать марку!
— Ой! — удивленно воскликнула Лена, разглядывая увеличенные изображения затаившихся в зарослях медвежат. — Когда они успели появиться?
— Они были тут с самого начала, — объяснил ксенобиолог, — следовали за отцом и спрятались при нашем приближении. Ладно, достаточно на сегодня. — Он отдал мысленную команду, и научное судно, покачав корпусом на прощание, стало набирать высоту. — Пора к Лемам, иначе вы опоздаете на праздник.
— Иногда мне кажется, что, если бы не Лемы, у меня вообще не было бы посетителей! — заявила Лена. — Девяносто процентов желающих осмотреть музей теряют к нему интерес после третьей экспозиции. А вот колонию Лемов хочется посетить всем! Теперь я понимаю смысл распоряжения Совета Глав относительно регламента работы нашего музея.
— В смысле? — переспросил седой ученый. — Вы об Указе Первого Совета Глав, сделавшего Рос Военно-Историческим Музеем?
— Да нет, — с улыбкой отмахнулась она, — я про распоряжение, что вышло пару сотен лет назад. Лемы, как развивающаяся разумная форма жизни, находятся под защитой отдельных законов Содружества, и посетить их колонию возможно только в рамках экскурсии в наш музей. Если бы не это постановление, Рос вообще видел бы посетителей только по особым праздникам.
— Вот как? — удивился старый Серебряков. — Не знал, не знал. Как-то это распоряжение прошло мимо меня. Хотя, лично я полагаю, что вряд ли Совет Глав таким образом пытался привлечь внимание Содружества к истории. Скорее наоборот, ставилась цель оставить Лемов в покое.
— Разве им сильно досаждают? — Лена пожала плечами. — Пара экскурсантов в неделю способна утомить целую колонию?
— Дело не в этом, — Петр Петрович посмотрел на обзорные экраны, и научное судно пошло на снижение. — О, подлетаем.
Лена проследила его взгляд. Они приближались к ровному пространству почти правильной круглой формы, лежащей посреди бескрайних болот, словно исполинская столешница, засыпанная толстым слоем из смеси земли, радиоактивной пыли и ядовитого пепла. В центре подернутой грязным желто-зелено-бурым снегом пустоши выпирал потрескавшийся и густо облепленный токсичным мхом невысокий каменный массив оплавленной формы, более тридцати двух веков назад бывший величественной сопкой с многообещающим названием «Медвежья». Эпицентр термоядерного взрыва ужасающей мощности безошибочно угадывался в этом пейзаже даже сейчас.
Судно опустилось к поверхности земли и пошло вдоль кромки заснеженных болот, разгоняя желтую муть ядовитых испарений, не прекращающихся даже зимой. Девушка осмотрелась, пытаясь увидеть вдали вход в Рос, но из-за остатков сопки его не было видно. Их судно совершило полный облет Заповедника и вышло к останкам Медвежьей с противоположной стороны, у самой мышиной колонии. Серебряков указал на экран:
— А вот и наши крылатые друзья! Дальше пойдем пешком.
Загерметизировав скафандры, люди покинули салон летательного аппарата и направились к видневшемуся неподалеку обширному сооружению скелетного типа, состоящему из всевозможных мачт, крупноячеистых сетей и растяжек. Лена задрала голову, разглядывая болтающиеся на ветру серые тряпки, висящие на горизонтальных штангах мышиного комплекса. Посещение Лемов всегда вызывало у нее противоречивые эмоции. С одной стороны, это было захватывающе — видеть перед собой зарождающийся разум, который, возможно, когда-нибудь станет целой цивилизацией, абсолютно новой и не похожей ни на что в Галактике. С другой, находиться в окружении тысяч Лемов было страшновато. Разумные мыши в определенной ситуации могли оказаться смертельно опасными, к тому же Людей они явно недолюбливали. Отдельные особи Лемов вполне дружественно относились к некоторым ксенобиологам из Роса, в целом летучие мыши предпочитали просто игнорировать своих человеческих соседей.