У Лайзы нет никаких оснований ревновать меня к Дайан. А может быть, все-таки есть?
Дайан была чертовски привлекательной женщиной, и, честно говоря, она мне нравилась. Мы прекрасно сотрудничали на работе, а ужин прошел просто великолепно. Но я любил Лайзу. Я любил ее так сильно, как не мог любить никого, включая Дайан. И я не хотел делать ничего, что могло представлять угрозу этой любви. Мне вовсе не хотелось кончить так, как кончил мой отец.
Сэр Гордон Эйот, баронет, никогда не знал своего отца и моего деда, скончавшегося по дороге в Арнем. Папаша унаследовал небольшое поместье в Девоншире, титул баронета и стремление вступить в наш семейный полк конных гвардейцев. В военной службе папа особенно преуспел. Отец делал все, что положено безупречному кавалерийскому офицеру: играл в карты, развлекался, гонялся за юбками, нашел красавицу жену и научился водить броневики в самых заброшенных местах земного шара. Женщины его любили, а он любил их. Я понял это еще в то время, когда был совсем маленьким. Родители делали все, чтобы скрыть состояние их брака от меня и Хелен. Вначале они отсылали нас в постель, затем отправили в пансионаты, но никакие ухищрения им не помогли. Расходы отца существенно превышали доходы, и от всего поместья у нас остался лишь крошечный коттедж. Кроме того, папаша считал себя обманутым. Мама должна была стать богатой, но ее отец лишился всего состояния во время краха 1974 года. Мать старалась не замечать развлечений отца и не обращать внимания на его непомерные траты. Однако, когда мне было десять лет, родители все же развелись.
Я ненавидел отца за то, что он сделал маму несчастной, но в то же время восхищался им. В мою бытность тинейджером он часто брал меня с собой в самые невероятные путешествия. Мы с ним ныряли с аквалангами в Белизе и карабкались по скалам в Канаде. А позже, когда я стал студентом, отец таскал меня по ночным клубам Лондона и Парижа. Я понятия не имел, где он добывал деньги на эти эскапады. Мама тоже этого не знала. Однажды, когда я был в Кембридже, мой наставник пригласил меня к себе и сообщил, что ночью тихо ушел из жизни мой родитель. Предположительно от инфаркта миокарда. Ему в то время было всего сорок пять лет. Позже я узнал, что вечером накануне смерти отец крепко выпил, а свидетелями кончины явились две дамы, суммарный возраст которых вряд ли превышал его года.
Окончив Кембридж, я вопреки воле матери поступил в полк отца. Частично это было данью уважения предкам, но главным стимулом для меня служила вера в то, что солдатская служба — дело веселое. Поначалу так все и было, и я слыл хорошим офицером. Но позже дисциплина и традиции меня утомили, и я вышел в отставку.
Я горько сожалел о разводе родителей и о роли, какую сыграл в этом прискорбном событии отец. Когда мне было десять лет, я торжественно поклялся себе не делать ничего, что могло бы поставить под удар мою будущую семью. И вот теперь, когда я всего лишь полгода женат на любимой женщине, тесть предполагает, что я отправился по стопам своего папаши. Его подозрения не имели под собой никакой почвы, но уязвляли мою гордость.
Родители Лайзы тоже состояли в разводе. Фрэнк ушел от жены, когда дочери было четырнадцать лет. Лайзе никто ничего не объяснил, и она, подобно мне, так до конца и не простила отца. Но на этом сходство заканчивалось. Фрэнк не женился вторично, хотя его бывшая супруга вскоре вышла замуж и убыла в Сан-Франциско, прихватив с собой детей.
Я сделаю все, чтобы ни один из нас не повторил судьбу наших родителей.
Обернувшись, я увидел что эллинг гребного клуба совсем рядом. Мои руки и плечи болели. Это была отличная прогулка.
Джил занимал самый большой кабинет во всей конторе. Его офис украшала антикварная мебель, а стены были обшиты дубовыми панелями. Над головой Джила на самом видном месте висел портрет ничем не прославившегося персонажа колониальных времен Джилберта Стюарта. Именно в честь этого типа наш шеф получил свое имя — Джилберт Стюарт Апплби.
Портрет появился у Джила всего лишь год назад, но наш босс, вне сомнения, хотел убедить посетителей, что образ старого Джилберта Стюарта присутствует в его семье вот уже несколько поколений. Однако Дэниел со свойственной ему язвительностью не уставал повторять, что портрет является всего лишь неоправданной и преждевременной растратой тех миллионов, которые должна принести нам компания «Био один».
— Что ты решил относительно «Нет Коп»? — поинтересовался Джил. В его голосе я услышал участливую озабоченность.
— Попытаюсь спасти компанию.
— Каким образом? — изумленно вскинув брови, спросил старший партнер фирмы.
— Еще не знаю, — улыбнулся я. — Но сдаваться не собираюсь. Думаю, что смогу вернуть нам два миллиона. И кроме того, еще кое-что заработать.
Джил внимательно посмотрел на меня из-за толстых стекол очков, затем улыбнулся, и по его физиономии побежали веселые морщинки.
— Восхищаюсь твоей настойчивостью. Делай что можешь, но от «Ревер» ты не получишь ни цента.
— Понимаю, — ответил я и тоже улыбнулся.
Джил извлек из ящика стола трубку и принялся набивать ее табаком. Курил он только в своем кабинете, поскольку курение в публичных местах ныне в Америке не приветствуется — даже в твоей собственной фирме.
— Ты знаешь, Саймон, в чем твоя главная ошибка?
У меня в голове вертелось множество ответов, но я выбрал самый простой:
— Нет.
— Не в том, что ты настаивал на продолжении инвестиций. Это всего лишь вопрос оценки ситуации. И не в том, что ты хочешь сдержать данное тобой слово. Что бы ни говорил Арт, твоя позиция заслуживает уважения. Твоя главная ошибка в том, что ты дал обещание, загнав себя в угол. Человек, который трудится в венчурной фирме, обязательно должен оставлять для себя запасной выход. Обстоятельства меняются. Происходят непредвиденные события.
Я не был до конца уверен в справедливости этих слов. Если предприниматель доверил венчурной фирме свою мечту, вложил в эту мечту все свои сбережения и даже заложил дом, то он по меньшей мере может рассчитывать на то, что фирма выполнит свои обязательства. Но правила игры здесь диктовал не я, а Джил.
Я утвердительно кивнул.
— Я рад, что ты решил избегать необдуманных поступков, — сказал Джил. — Желаю успехов в деле «Нет Коп». Да, и еще один вопрос.
— Слушаю.
— Как чувствует себя Джон Чалфонт? Он в порядке?
— Думаю, что да. Почему вы спрашиваете?
— Джон очень хотел протолкнуть идею с ветряными генераторами, но он достаточно давно в фирме и должен знать, что мы уже отвергли много подобных проектов.
— Всего лишь временная утрата перспективы, — сказал я. — Может случиться с каждым.
Похоже, мои слова его не убедили.
— Хмм… — протянул Джил и добавил: — Спасибо, Саймон.
Обрадовавшись, что моей карьере в «Ревер» ничто не угрожает, я вышел из кабинета. Должен признаться, что мои сомнения не исчезли, они лишь отступили на второй план.