— Прежде всего — ты. С тебя все и началось.

— С меня?

— Да. Он был убежден, что у тебя роман с Дайан. Дело дошло до того, что он даже у меня об этом спрашивал. Я ответил, что ничего не знаю, но все видели, что вы находитесь в замечательных отношениях и очень много работаете вместе.

— Да, своими подозрениями Фрэнк меня сильно допек, — признался я. — В своем недоверии ко мне он явно перехватил через край.

— Мне тоже так показалось. Но ты же знаешь, что Фрэнк боготворил Лайзу. Я думаю, его очень пугало то, что дочь может оказаться в том же положении, в котором оказался он.

— Не понимаю.

— Я говорю об отношениях между ним и мной, — пояснил Джон. — Мы были связаны по работе, имея при этом близкие отношения. Это вызывало у Фрэнка постоянное чувство вины. Потом он узнал, что я встречаюсь с другими мужчинами, и это явилось для него сильнейшим ударом. Ему, видимо, казалось, что в силу своей неполноценности он не только погубил семью, но не сумел удержать и меня. Одним словом, Фрэнк боялся, что дочь будет страдать так, как страдает отец. Бедняга с параноидальной настойчивостью повторял это снова и снова. Ну и, наконец, наша ссора в пятницу. В тот вечер Фрэнк не выдержал и взорвался.

— Как это произошло?

— Фрэнк заявил, что не понимает и не приемлет моей неверности. А то, что я гей, не может служить оправданием. — Немного помолчав, Джон продолжил: — Я пообещал исправиться, но он не поверил, и я ушел.

— Когда это произошло?

— Около часу ночи, — ответил Джон, сдерживая слезы. — И больше я его не видел. — Он снова замолчал, борясь с нахлынувшими воспоминаниями. — На следующий день Фрэнк мне позвонил, но помириться мы так и не сумели. Когда я, в свою очередь, позвонил ему, никто не снял трубку, и позже звонка от него не последовало.

— Сочувствую, — промолвил я, понимая, что Джон нуждается в более теплом утешении, которого я, увы, предоставить ему не мог. — С этим вопросом ясно. А что его беспокоило в компании?

— Да, положение в «Ревер» его явно чем-то мучило, — глубоко вздохнув, произнес Джон. — Но что именно, я не знаю. Разговоров о фирме и о работающих там людях он пытался избегать. В те моменты, когда мы работали в паре, разговор велся только о конкретном проекте. Вне офиса мы о делах практически не толковали. Но что-то его определенно тревожило.

— А ты не думаешь, что это было связано с предстоящим уходом Джила?

— А разве он уходит? — спросил Джон, и глаза его от изумления округлились.

— Да, уходит. Прости, но я думал, об этом-то Фрэнк не мог тебе не сказать.

— Нет, — ответил Джон. — О внутренней политике фирмы мы уж точно никогда не говорили.

— А как он оценивал Арта?

— Считал его полным ничтожеством. Как мне кажется, они друг друга терпеть не могли.

— Что он говорил о пьянстве Арта?

— А я и не знал, что Арт пьет. Тебе, похоже, известно о жизни в офисе гораздо больше меня.

— Да, — согласился я. — Но поговорим о другом. Меня очень удивляет то, что полиция не узнала о ваших отношениях.

— Она узнала.

— Что?!

— На это, правда, потребовалась пара недель. В «Домике на болоте» они нашли отпечатки моих пальцев. Я сказал, что работал там вместе с Фрэнком над нашими проектами, и они мне поверили. Но после серии лабораторных исследований копы пришли к выводу, что я занимался в «Домике на болоте» не только трудовой деятельностью. В бостонской квартире Фрэнка я никогда с ним не встречался — он был слишком осторожен для этого, — но после того, как копы потолковали с моими соседями, они узнали, что Фрэнк нередко бывал у меня. Кроме того, они проверили компьютер Фрэнка и обнаружили в электронной почте письма, которые окончательно прояснили ситуацию.

— Неужели они не начали подозревать тебя в убийстве?

— Начали, — кивнул Джо. — Всего лишь на пару дней или около того. Но у меня было железное алиби. Соседи видели меня в день убийства, а ближе к вечеру я находился в обществе своих друзей. Одним словом, копы перестали меня терзать и с тех пор расспрашивают только о тебе.

— И что же ты успел им поведать? — простонал я.

— Только правду. Я сказал, что Фрэнка беспокоили твои отношения с Дайан и между ним и тобой в последние месяцы отношения были, мягко говоря, натянутыми. Они спросили, не угрожал ли ты Фрэнку и не опасался ли он тебя, но я ответил, что такого не было и быть не могло.

— И ты считаешь, что мне следует выразить тебе за это благодарность?

— Я говорил лишь то, что было, — пожал плечами Джон.

— Теперь, когда они узнали, что Фрэнк гей, не стали ли они вести следствие и под этим углом?

Его глаза снова округлились, на сей раз, как мне показалось, от страха.

— Как это?

— Не знаю. Другой любовник или что-то иное в этом роде.

— Ничего не получится! — вдруг выпалил Джон. — Я был единственным близким Фрэнку человеком и уже сказал об этом полицейским. Они мне поверили.

— Но ты же, насколько я понял, не хранил ему верность…

— Да! — сердито бросил Джон. — И с этим мне придется жить до конца своих дней. Но Фрэнк был совсем другим. Именно из-за этого мы и поссорились в тот вечер.

Я вздохнул. Рухнули мои надежды на то, что, узнав о Джоне и Фрэнке, следствие пойдет в другом направлении. Однако получилось так, что Маони только укрепился в своих подозрениях.

— Полицейские держат свое открытие в секрете?

— Пока да. Они опасаются задеть чувства семьи. И в первую очередь Лайзы.

— Они правы.

Чем меньше людей знают о связи Фрэнка и Джона, тем лучше для Лайзы. Меня очень тревожило то, как она воспримет это известие.

— Джон, ты можешь оказать мне услугу? — спросил я.

— Какую?

— Если тебе на ум придет нечто такое, что поможет найти убийцу, дай мне сразу знать. Хорошо?

— Обязательно.

23

В течение следующего рабочего дня Джон и я держались друг с другом подчеркнуто вежливо. Каждый хранил свои тайны и подозрения, поэтому лучше всего было вести себя так, словно вечерний разговор вообще не имел места. Утром явился Маони и, разбив лагерь в кабинете Фрэнка, принялся допрашивать всех подряд, за исключением меня, разумеется. Джон и Дэниел, естественно, тоже общались с сержантом. Проходя мимо открытых дверей кабинета, я видел, как помощники сержанта копаются в файлах Фрэнка.

Интересно, обнаружили они еще нечто такое, о чем мне неизвестно? Узнав, что имеется еще одна линия следствия, о которой я понятия не имел — отношения между Джоном и Фрэнком, — я испытал нечто очень похожее на шок. Однако в глазах Маони я оставался подозреваемым номер один.