— Поехал дальше, поехал, быстро! — сержант Вепрев дал полосатым жезлом отмашку проверенной фуре с дагестанскими номерами и, раскачиваясь, как сошедший на берег моряк, направился к новичку. На лице его блуждала блудливая улыбка, наверняка связанная с тем, что он только что засунул в карман своих форменных штанов.
— Ну что, земеля, где лучше, у нас или у вас? — спросил Вепрев с непонятной, но отчетливо различаемой подначкой.
Колтунов пожал плечами, бросил в рот пилюлю, которые сосал, чтобы не сохло горло.
— Здесь теплее. И пост вон, как крепость. У нас будки — времянки: двери с щелями, мы их ватными одеялами обивали. Да и глушь… За смену пройдет два десятка лесовозов, что там особо проверять? Бревна, они и в Африке — бревна!
— Как так? — удивился Вепрев. — А доку́менты?
Ударение он почему-то сделал на втором слоге.
— Накладные у них у всех имеются. Другое дело, что много «липы»: экспертизы-то мы не проводим. Подпись есть, печать есть — счастливого пути!
— А как же вы бабки сдаиваете? — еще больше удивился Вепрев.
— Да никак. Там все шоферюги ранее судимые — фиксатые, в наколках… Они тебя скорей сдоят!
— Мрачно! — Вепрев высморкался пальцем. — А чего тебя вдруг понесло из Красноярска в Тиходонск? И чего ты школу Орловскую не окончил да лейтенанта не получил?
— Непонятка одна вышла, вот и написал рапорт на отчисление, — скупо ответил Колтунов. — А чтобы «хвост» за мной не тянулся, пришлось и от родных мест уехать подальше…
— Что за «непонятка» такая серьезная? — не отставал коллега. — Подрался с кем-то по пьянке?
Новичок молчал. Только желваки на скулах заиграли.
— Любовь закрутил с женой начальника, — наконец нехотя процедил он. — Там не до драки, до дуэли чуть не дошло… Только хватит об этом!
— Хватит так хватит, — протянул Вепрев. И вдруг визгливо захохотал. — А как тебе наша батальонная кадровичка? Я ее раз разложил на столе, прямо на бумагах, а у нее на потной жопе печати оттиснулись! Домой пришла, так тогдашний сожитель ей фингалов понаставил!
Это было похоже на правду. Тридцатипятилетняя Тамарка называла его красавчиком, строила глазки и, без цели мечась по своему крохотному кабинетику, обязательно задевала мощной ляжкой или оттопыренным задом, обдавая впитавшимся в мундир потом и еще чем-то притягающе-пахучим и острым, чему сержант названия дать не мог, но точно знал, что так пахнут женщины, которым постоянно хочется мужика и которые готовы спариваться двадцать четыре часа в сутки. И стол у нее действительно был завален бумагами, на которых синели строгие штампы и печати, некоторые совсем свежие. Но моральный облик сотрудников батальона Колтунова не интересовал, и он не стал развивать разговор.
А Вепрев продолжал смаковать тему:
— Она всем дает, правда страшная, сука, надо ей рожу отворачивать…
Колтунов знал, что у Вепрева прозвище Кабан, что он настоящее животное, что сослуживцы его не любят, но в нынешнее время терпимости и толерантности предпочитают не ссориться. Насчет Тамарки он, пожалуй, прав: она далеко не красавица, но у него самого одутловатая свиная харя кирпича просит…
— Эй, Колтунов! — по крутой лестнице с косогора спускался командир поста Смирнов — плотный сорокатрехлетний капитан с красным лицом и обвисшими щеками.
— Я, товарищ капитан! — четко отозвался Колтунов и быстро пошел навстречу.
В личном деле Смирнова было столько выговоров и отрицательных характеристик, что, потеряй он должность в милиции — даже продавцом собачьего корма никуда бы не взяли. Но почему-то его держали командиром лучшего КП ГИБДД в России — именно такую славу снискал Южный пост несколько лет назад. Тогда, по личному указанию министра, по стране пустили несколько «приманок» — грузовиков с «левым» спиртом. Их движение отслеживалось, а прохождение через посты документировалось. Прохождение было обычным: пакет с деньгами переходил из рук водителя к инспектору, и подставная машина беспрепятственно проезжала дальше. Потом, когда наступило время расплаты, всех виновных «гайцев» уволили, а нескольких привлекли к уголовной ответственности. И только на Южном посту «спаливший» ряд смен грузовик был проверен по всем правилам, предложенная взятка отклонена, а незаконный груз задержан, за что смена получила поощрение, а Пост прославился на всю страну. История эта была сама по себе чрезвычайно загадочной, если не сказать фантастической.
— Ну как, входишь в курс дела? — спросил Смирнов, тяжело отдуваясь после спуска.
— Вхожу понемногу, товарищ капитан, — ответил Колтунов.
— Входишь… — он критически осмотрел подчиненного.
Отглаженная форма, начищенные ботинки, подтянутая фигура, четко обозначенная строевая стойка. Но командир поста недовольно скривился.
— Какой-то у тебя вид… Нездешний. Будто из кино краса́вец…
Звание и должность Смирнова явно не соответствовали возрасту — уже пора бы сидеть с подполковничьими погонами в начальственном кабинете, хотя бы замкомандиром батальона, но он вовсе не стремился покидать Южный пост, и в этом заключалась еще одна загадка.
— Ты это, аккуратно… Сейчас вполне могут через темное стекло в брюхо выстрелить. Соблюдай бдительность, и все такое… У нас обстановка не такая, как на севере. Тут горячие точки рядом, полно оружия. В одиночку мы теперь никогда не работаем, особенно ночью. Только парами — пока один шерстит водилу, второй держит его под автоматом. Надо стать так, чтобы друг друга не перестрелять. Про «биссектрису огня» слышал?
— Слышал, товарищ капитан, — кивнул новичок.
— И «броник» не забывай надевать, хоть тяжело и неудобно — все лучше, чем собственные кишки из дорожной пыли выскребать!
Смирнов вздохнул.
— И еще: уйма всяких мудаков развелась, менеджеров с красными корочками… Остановишь такого на «мерсе» — сопля зеленая! — а он сует золоченую визитку, или какую-то ксиву поддельную, или знакомствами козыряет, фамилиями начальников сыплет… А потом начинает: «Командир, может, договоримся?»
Смирнов замолчал и многозначительно вытаращил глаза.
— Ты с них сразу спесь сбивай. Как гаркни: «Ты мне что — тыкаешь?! Да я тебя, сучонка, сейчас в камеру закрою, да раком поставлю!» Они сразу обсираются и платят вдвое больше таксы…
Колтунов переступил с ноги на ногу.
— А вдруг он и правда кого-то из руководства знает?
Смирнов снял фуражку и вытер платком вспотевшую голову.
— Тогда плохо. Только ты ведь не его покровителя оскорблял. Позвонят сверху — извинишься, отпустишь, и все нормально! Да ты и сам быстро научишься отличать настоящих от пустышек… Все понял?
— Так точно!
— Ну, вот и хорошо. Это я с тобой провел воспитательную работу…
Смирнов направился дальше, туда, где Сидорчук и Вепрев потрошили очередной рефрижератор. Колтунов смотрел ему вслед. Как с такой воспитательной работой и такими подчиненными Смирнову удалось сделать Южный КП лучшим в стране — это была главная, и совершенно необъяснимая загадка.