Колтунов вновь включил рацию.
— «Гора», я «Южный — четыре», авария на восьмом километре, трое пострадавших, нужна «скорая» и следственно-оперативная группа! Уточняю — четверо пострадавших, нужна «скорая» и СОГ! Как поняли?
— Вас понял, «Южный — четыре»! — отозвался дежурный по батальону.
— «Южный — один», вызывает «Южный — четыре»! — продолжил сержант. — Срочно прибудьте на место аварии! Срочно!
— Я понял, «Южный — четыре», — отозвалась рация голосом капитана Смирнова. — Еду!
В голосе отчетливо слышалось непонимание и тревога.
Капитан Смирнов прибыл раньше «скорой помощи» и следственно-оперативной группы. Его скромный личный «опель-вектра» затормозил так резко, что развернулся поперек дороги и, высекая колесами гравий, вылетел на обочину. Готовый к самому худшему, командир поста резво выпрыгнул наружу, сжимая в руке автомат и мгновенно фиксируя обстановку. У него была обостренная интуиция и отменное предчувствие всевозможных ЧП, но сейчас он «не врубился» в ситуацию ни с первого взгляда, ни со второго.
— Что?! Кто?! — невразумительно выкрикнул он, подбегая к разбитой машине.
Ее пассажиры постепенно приходили в себя. Парень в спортивном костюме уже сидел, держась за голову и оглядываясь по сторонам. Девушка тоже ожила, одернула красный сарафан и недоуменно, будто что-то вспоминая, рассматривала валяющиеся рядом узенькие черные трусики. Седой мужчина и вовсе встал на ноги, хотя и держался за распахнутую дверцу. Можно считать, что с гражданскими лицами все в относительном порядке. Чего нельзя было сказать о дежурном наряде ГИБДД.
Лейтенант Сидорчук лежал ничком на мягкой пахоте, сцепив руки на затылке, а сержант Вепрев сидел, прислонившись спиной к «авенсису», и, тупо пялясь в пространство, схаркивал себе на грудь кровавую слюну и сопли. Сержант Колтунов стоял над ними, широко расставив ноги и держа обоих под стволом автомата, который, судя по поблескивающим на земле гильзам, недавно использовался по прямому назначению.
— Колтунов, отставить! — рявкнул капитан. Хотя он и не понял, что произошло, но мгновенно сориентировался, как выходить из ситуации.
— Автомат убрал, собрал гильзы, достал нашатырь из аптечки. Дай понюхать потерпевшим, они в шоке! — четко командовал Смирнов, думая, что такое состояние очевидцев им сейчас на руку.
— Сидорчук, забирай Кабана в машину, и валите на пост! Никому ничего не докладывать, сидеть тихо и ждать меня!
— Американец совсем оборзел…
Лейтенант с трудом поднялся, мрачно отряхивая похожие на сковородки ладони и сбивая землю с груди и живота. Он тоже был в шоке.
— Он нас, за малым, не завалил!
— В машину!! — перебил Смирнов, внимательно наблюдая, как Колтунов палкой ворошит выжженную траву, стараясь не поворачиваться к коллегам спиной и не выпуская их из поля зрения. Автомат он держал наготове.
Сидорчук нагнулся, потянул Кабана за локоть, с трудом помог подняться, и они, кривобоко притулившись друг к другу и заметно пошатываясь, направились к стоящему на обочине желто-синему «форду». Через минуту «форд» осторожно тронулся с места и, будто нащупывая дорогу, неуверенно покатил в сторону Южного поста. Капитан проводил его внимательным, цепким взглядом.
«Здорово он их разделал… Серьезный парень! Откуда же такой взялся на нашу голову?» — подумал начальник смены.
Надо сказать, что последний вопрос Смирнов задавал себе уже не один раз.
После нашатыря пострадавшие окончательно пришли в себя.
— Вы мою вторую туфлю не видели? — спрашивала девушка, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Какая туфля, Ира, — хрипло отвечал седой мужчина. — Скажи спасибо, что живы остались. Сегодня пойдем в ресторан, отметим второе рождение…
— Зачем время терять? — возразил парень в спортивном костюме. — Быстро починимся и поедем дальше…
— Надо вторую туфлю найти. Я ведь не могу так ходить…
Опытный Смирнов понимал, что они находятся в горячке. Выплеснувшийся в кровь адреналин снял боль, взбодрил, заставил окружающий мир играть радужными красками. Через полчаса эффект пройдет, ушибы, трещины костей и переломы вылезут наружу, у каждого наверняка обнаружится сотрясение мозга…
— Все собрал? — спросил он у Колтунова.
— Кажется, одну или две не нашел, — сдержанно ответил тот, понимая, что главный разговор еще впереди.
— Хрен с ними, — махнул рукой капитан. — Раз ты не нашел, то и следак не найдет. Тем более он и искать не будет.
И, выдержав небольшую паузу, вроде бы равнодушно поинтересовался:
— А что случилось-то?
— Да то, что эти шакалы совсем обнаглели! — заорал сержант, и Смирнов успокаивающе взял его под локоть.
— Тише, тише, они вон прочухались и все слышат…
— Один деньги у пострадавшего ворует, а Кабан на девушку залез! — если Колтунов и понизил голос, то ненамного.
Капитан почувствовал, что подчиненного трясет, как в лихорадке.
— Ясно, — сказал Смирнов и осуждающе покрутил головой. — Разберемся на посту. А сейчас надо этих успокоить…
Они подошли к пострадавшим. Те кружком сидели у разбитой машины, возбуждение прошло, их начинал бить «отходняк».
— Как здоровье, товарищи? — участливо спросил Смирнов.
— Не очень, — ответил за всех седой мужчина. — Голова кружится…
Он лег на землю.
— Вы стрельбу слышали? — продолжал расспрашивать капитан.
— Нет, — покачал головой парень.
— И я не слышала, — сказала девушка. — Только меня кто-то раздел… Кто, если врачей еще не было?
Смирнов солидно откашлялся.
— Тут мародеры возились. Хорошо, наши вовремя подоспели…
— Какой ужас! Игорь, ты слышал?!
— Да не слышал я ничего, отстань! Тошнит меня, и голова раскалывается…
— А вон и «скорая» едет, — с облегчением сказал капитан Смирнов. — Потерпите, сейчас выпьете лекарств, сразу полегчает…
«Разбор полетов» был произведен немедленно. Южный пост на полчаса оголился, и транспортный поток, шелестя шинами, беспрепятственно проходил сквозь его недействующее сито.
Вся смена собралась в вознесенном над трассой, автомобилями и остальным миром, который являлся придатком к трассе и автомобилям, здании, из окон которого открывался красивый вид на живописные, поросшие сизой травой и желтыми цветами курганы, широкую, медленно текущую реку с баржами, сухогрузами, прогулочными теплоходами и буксирами, и на раскинувшиеся дальше лесополосы и степи Левобережья.
Но до красот пейзажа никому не было дела: во-первых, из-за его повседневной привычности, во-вторых, из-за огрубленной приземленности натур гаишников, а в-третьих, из-за чрезвычайных событий, которые произошли в коллективе смены.