Они поднялись на второй этаж, Сергей сильно постучал в неоднократно выбитую, латаную-перелатаную дверь. Она довольно быстро открылась.
— Здорово, Журавлев! — Звягинцев четко приложил руку к фуражке, чтобы выразить максимальное уважение.
На пороге стоял высокий небритый мужчина неопределенного возраста, с сильно выкаченными, как при базедовой болезни, глазами. Он был в красной дворницкой фуфайке на голое тело, тренировочных брюках и босиком. Его взгляд проходил сквозь визитеров и упирался в противоположную дверь лестничной площадки.
— Не пойму, ты пьяный или трезвый? — спросил участковый и помахал ладонью перед заросшей физиономией.
— Да трезвый я, Егорыч, трезвый! — голосом запалившегося верблюда ответил хозяин. — Болею я, оттого такой смурной.
— Это хорошо, что трезвый. Я тебе, вот, Дениса привел. Будет за тобой приглядывать, помогать…
— Из СОБЕСа, что ли? — икнул Журавлев.
— Не совсем. Просто добрый человек. Ремонт тебе сделает, деньжат подбросит, продуктов…
— Это я согласен, — заулыбался хозяин.
— Только договор составите: потом квартира ему достанется.
— Это когда «потом»? Когда меня на Северное кладбище ногами вперед увезут?
— Ну, да.
— И это согласен! — Журавлев сделал приглашающий жест. — Заходи, земеля, знакомиться будем!
— Ты только аккуратно! — строго предупредил Звягинцев. — А ты, Денис, потом сразу зайди ко мне…
Через час Денис вернулся в опорный пункт. Он находился в хорошем настроении.
— Ну, как? — спросил Звягинцев.
— Все нормально. Спасибо.
— Что от меня требуется?
Денис наморщил гладкий лоб.
— Надо как-то оградить Семена Ивановича от его друзей-алкашей. Это можно сделать?
— Попробуем. Что еще?
— Пока все.
Когда Денис ушел, Звягинцев позвонил своему внештатнику:
— Юра, у тебя в третьем подъезде, на втором этаже проживает некто Журавлев. Знаешь его?
— Да есть там такой. Особых претензий не имею, но иногда к нему алкашня набивается, пьянки закатывают. Весь подъезд уже достали.
— Ты можешь эту ситуацию как-то отрегулировать? Чтобы не пили у него, да и вообще к нему не ходили?
— Ну, если ты разрешишь не одни меры убеждения, но и принуждения.
— Только в разумных пределах. Без телесных повреждений.
— Хорошо.
— Недели хватит?
— Попробую управиться.
Время бежало быстро, надвигался Новый год. По итогам работы Звягинцев получил довольно крупную премию и зашел поблагодарить начальника. У Видина сидел Денис, они что-то оживленно обсуждали.
— Ты как раз вовремя! — оживился начальник. — Денис, расскажи, как там обстановка?
— Да, получше, — улыбнулся молодой человек. — Пьянки прекратились, алкаши в подъезд ходить перестали, канализационный стояк поменяли, соседи довольны…
Видин многозначительно поднял палец.
— Эту тему надо усилить! Соседи должны понимать — все это благодаря Денису, который взял шефство над алкашом. Ну и, конечно, благодаря службе участковых уполномоченных! Поэтому, Сергей, тебе надо сделать следующее…
Получив задание, Звягинцев ушел.
— А ты, Денис, в ближайшие дни поставь в квартире хорошие окна и железную дверь, — дал очередное указание подполковник.
— Это еще зачем? — удивился тот. — Когда я стану хозяином, тогда и сделаю. Зачем зря деньги палить?
— «Деньги палить»! — саркастически повторил Видин. — Научился у мамаши! Головой надо думать! Ты хочешь этим заниматься, когда твой алкаш подохнет? Но тогда это сразу бросится в глаза, и тебя будет обсуждать весь дом. Как это ты за короткий срок получил квартиру? Кто ты такой? Откуда ты вообще взялся? И другие вопросы будут. Ты этого хочешь?
Денис усмехнулся.
— Да Семен Иванович еще двадцать лет проживет. А двери и окна прилично потянут. Мать не захочет раньше времени вкладываться…
Видин сильно хлопнул ладонью по столу.
— Ты меня слушай, а не мать! Сейчас потратишься — всем пустишь пыль в глаза, создашь хорошее впечатление! Ты составляешь расписки, когда передаешь ему деньги?
— Составляю. Но жалко. Все равно пропивает.
— Тогда включи такую схему: деньги отдал, расписку получил, выпил с ним, а когда он уснул — забирай деньги и уходи!
— Да нет, — отозвался Денис. — Неудобно как-то… Это же получается кража…
— Никакая не кража, а экономическое предупреждение пьянства! Он тебе потом спасибо скажет! Я ж не говорю, чтобы ты у него продукты забирал!
— Ну, не знаю, — сомневался Денис. — Можно попробовать… Если все равно пропьет…
— Ну, конечно! — улыбнулся Видин. — Хорошо, что ты понял. Он ведь и так словно в сказку попал!
И действительно, у Семена Ивановича Журавлева наступила совершенно другая: яркая, красочная и сытая жизнь. У него появились деньги, в холодильнике теперь постоянно была еда, Денис даже подарил сотовый телефон — совершеннейшую роскошь в его окружении. В туалетном бачке всегда имелась заначка — бутылка магазинной водки. Только похвастать всем этим было не перед кем: прежние друзья обходили его стороной и даже не заходили в подъезд.
Но с этим, в конце концов, можно было примириться.
Звягинцев между тем готовил общественное мнение. В назначенный день он с комиссией пришел в «хрущевку» на улицу Каныгина. Площадка второго этажа, в отличие от других, была свежевыкрашена ядовито-зеленой краской. Почему-то иной казенной краски в ДЭЗах и ЖЭУ никогда не водилось.
— Хорошо сделали, — сказал худенький старичок из совета общественности, останавливаясь возле новой железной двери с домофоном. Здесь она выглядела, как ухоженный «мерседес» среди проржавевших раздолбанных «жигулей».
— Да, постарались, — кивнул журналист городской газеты, пишущий на темы морали и городского хозяйства.
Алла Сергеевна — толстая тетка из отдела опеки и попечительства, молча рассматривала стоящий на подоконнике горшок с фикусом. Внештатник Юра считал, что это явный перебор, но выполнил указание наставника и принес цветок из дома.
Сергей нажал кнопку звонка. Видин сказал — дело идет к концу, и он искренне надеялся, что скоро развяжется и с Денисом, и с Журавлевым, и с его квартирой. У участкового своих дел выше головы, и заниматься какой-то двусмысленной благотворительностью уже порядком надоело. Тем более он не понимал, каким образом квартира для личного состава все более явно приобретала черты квартиры для племянника начальника.
Дверь открылась. На пороге стоял выбритый, наодеколоненный и одетый в темный костюм с галстуком Семен Иванович Журавлев. Он был трезв, торжествен и держался так, будто палку проглотил.