В настоящий момент в кабинете, кроме самого директора, присутствовали всего трое. Происходил «разбор полётов» по поводу ЧП, имевшего произойти в обеденный перерыв. Академик, за свою долгую жизнь видевший многих и многое, сидел к свету спиной и рассматривал «воюющие стороны».
Вот Андрей Александрович Кадлец. С ударением на «а». У него вид человека, намеренного любой ценой исполнить свой долг. Он сам понимает, что меры, которые он предложит, будут скорее всего, как сейчас говорят, непопулярными. Ну так что ж! «Прежде думай о Родине…»
Профессор Звягинцев всклокочен ещё больше обычного, он готов за своих подчинённых на амбразуру (на пенсию, на укрепление сибирского филиала – нужное подчеркнуть). Он то и дело нервно проводит рукой по волосам, думая, наверное, что приглаживает их, но на самом деле седые пряди лишь окончательно поднимаются дыбом…
…И заместитель по режиму Скудин, как обычно, непроницаемо-хмурый. Он единственный из троих, кто сидит совершенно неподвижно и не щурится от яркого света. Академику трудно избавиться от мысли, что именно так, замерев в сосредоточенной готовности, выжидает на своей позиции снайпер.
А в геометрическом центре далеко не любовного треугольника, на столе, сиротливой кучкой – три конфискованных пропуска.
Как гласила беспристрастная хроника событий, вначале заместитель директора по общим вопросам отлучил от рабочего места одного только Крайчика, но двое других – Башкирцева и Головкин – устроили такой тарарам, что карающая длань не миновала и их. Причём Башкирцева свой пропуск Кадлецу не отдала, а швырнула (хорошо не в физиономию, а всего лишь под ноги). За это Андрей Александрович хотел уже изменить провинившимся «меру пресечения», вплоть до заключения в запираемую подсобку… и заключил бы, но тут в вестибюль вышел Иван Степанович Скудин. И быстренько исчерпал ситуацию, в шесть секунд выгнав мятежных гениев вон. Пока те уже вовсе не обессмертили свои имена.
Теперь вся троица маялась снаружи, избрав наблюдательным пунктом блинный ларёк у дороги, и зябла на мартовском ветерке, ожидая решения своей участи. Иссяк бунтарский запал, выкипел адреналин, и было им, должно быть, хреново. Четверть часа назад к ним присоединились Глеб и Женя с Борисом, сдавшие боевое дежурство. Спецназовцы перед законом и администрацией были чисты, аки голуби, и, исполнясь христианского сочувствия к своим недавним жертвам, поминутно бегали узнавать, как дела. Ларёк хорошо просматривался из директорского окна. Кудеяр косился против света, сдерживая усмешку. Не подлежало никакому сомнению, что один из его подчинённых в данный момент обольщал директорскую секретаршу. Производя между тем под начальственной дверью акустическую разведку.
Увы – ничего утешительного подслушать ребята пока не могли, ибо речь держал Андрей Александрович Кадлец.
– Полагаю, коллеги, вы все уже в курсе возмутительного ЧП, имевшего место сегодня в начале обеденного перерыва…
Они были в курсе. Подполковник почти всё видел сам. Профессору рассказали – естественно, с легендарными подробностями, коими закономерно оброс реальный сюжет. Иван кивнул, очень скупо, вернее, просто моргнул. Звягинцев возмущённо фыркнул, вскидывая голову, и Кадлец повернулся к нему:
– Прежде чем вы, уважаемый Лев Поликарпович, по обыкновению перебьёте меня и начнёте кричать, позвольте мне…
– Я? Перебивать, да ещё и кричать?..
– Хорошо. Эмоционально высказываться. Так вот, позвольте для начала напомнить вам аналогичный эпизод, уже бывший во вверенном нам институте два с чем-то года назад. Припоминаете?.. В тот раз мы тоже имели дело с попыткой вывоза одного из приборов, разработанных в нашем институте. С целью последующей продажи означенного изделия за рубеж…
Лев Поликарпович нехорошо сощурился:
– Тоже?..
– Согласен, аналогия не полна. Тогда был организован так называемый кооператив и, следует признать, должным образом оформлены все документы. В наше время нравы расхитителей, видимо, сделались проще…
Профессор Звягинцев переложил палку из левой руки в правую:
– Не называйте моих сотрудников расхитителями!
– И опять вы правы, дорогой Лев Поликарпович. Как называть этих людей, должен будет решить суд. Я имею основания думать, что два года назад была дана адекватная оценка действиям граждан, применивших пресловутые законы рынка к изделию, разработанному в нашей организации. Я полагаю, должные выводы будут сделаны и по результатам нынешнего происшествия…
– Сравнили Божий дар и яичницу!.. – Пятерня Льва Поликарповича стремглав пролетела по волосам, подняв их воинственным «ирокезом». – Горелый трансформатор, которому самое место на свалке, с «Наркозом-один»!..
– С изделием, – тотчас поправил Кадлец. И огляделся по сторонам, словно в поисках скрытых видеокамер и микрофонов, установленных ЦРУ.
– Да бросьте вы! – отмахнулся начлаб. – Давайте ещё вспомним, как за колоски когда-то расстреливали…
Его очень тянуло вставить «такие, как вы». Не вставил. Треклятое воспитание помешало.
– Не передёргивайте, дорогой Лев Поликарпович, не передёргивайте, – обиделся зам по общим вопросам. – Ничего себе «колоски»! Даже если рассматривать случившееся по самому безобидному варианту, и тогда получается, что из нашего института пытались вынести добрый пуд цветного металла. А именно меди. Да суть ведь даже и не в валютной стоимости похищенного! Вы помните, чем кончилось в первый раз? Когда, повторюсь, хищение было успешно замаскировано под легальную коммерческую деятельность?..
Академик и профессор, естественно, помнили. «Гипертех» тогда несколько месяцев вибрировал от подвала до крыши, и директор, чудом усидевший в своём кресле, прилюдно поклялся: больше никаких кооперативов, малых предприятий, обществ, товариществ с ограниченной ответственностью и иных «велений эпохи», чтоб их все разорвало!.. Кудеяр помнил то же самое дело несколько с другой стороны. В его воспоминаниях присутствовал поезд, остановленный глухой ночью посреди длинного перегона. Стремительный бросок в темноте, чей-то мат, несколько сдуру сделанных выстрелов… и беспомощные глаза людей, нежданно-негаданно ощутивших стальной холод наручников.
Саранцева со товарищи Скудин тогда сдал с рук на руки, и о дальнейшей судьбе горе-кооператоров можно было только догадываться. А потом Иван под большим секретом узнал, что его собственная группа вполне могла удостоиться высоких правительственных наград. За мужество и профессионализм. Посмертно… Если бы не сработали кое-какие старые связи…
…То бишь Кадлец, тонкий психолог, угодил в точку. У всех троих воспоминания были не из тех, которые хотелось бы реанимировать. В директорском кабинете на некоторое время воцарилась неловкая тишина.
– Так вот, – проговорил Андрей Александрович после паузы, – я полагаю, что нам с вами, коллеги, следует принять по сегодняшнему ЧП немедленные и адекватные меры. Пока их не приняли вместо нас совсем другие инстанции. У меня всё.