– Клайд, меня ранили! Не могу стрелять! – закричал Джонс.
– Я тоже ранен. Отбивайся!
Потом они забрались в машину. Клайд сказал, что выезжать на шоссе нельзя, и попытался вырулить на холм. Но не справился, и машина угодила в канаву. Вытянуть ее было невозможно. И тогда Бонни сказала:
– Бежим.
Я вытащила Бака из машины. Обула его и завязала шнурки. Мои собственные сапоги оказались полны осколков, но вытряхивать их было некогда.
Я обхватила Бака за талию и попыталась догнать Бонни и Клайда. Бесполезно. Вскоре у Бака закружилась голова. Он обмяк, став невероятно тяжелым, и вдвоем мы рухнули на землю. Клайд, Бонни и Джонс убегали, продолжая отстреливаться. Я кричала, но они не остановились. Тогда я попыталась привести Бака в чувство. Но когда сознание вернулось к нему, он сказал:
– Малыш, брось меня. Ты сможешь спастись. А у меня уже нет сил идти.
Но разве могла я поступить так? Я усадила Бака и стала говорить, что никогда его не брошу, и пусть лучше мы вместе умрем.
– Малыш, – возразил Бак. – Иди… пожалуйста, иди. Я слишком сильно тебя люблю, чтоб позволить умереть.
Но как я могла бросить его? Мы встали вместе. И вместе же пошли. Очень медленно, отдыхая через каждые несколько шагов.
А на вершине холма я уложила Бака на траву, прикурила сигарету, одну на двоих, и стала думать, что делать дальше. Помощи ждать не приходилось, но шанс оставался – если добраться до пересохшего ручья и перейти, то…
Спуск был мучителен. Я тащила Бака, а он то бредил, то уговаривал бросить. Наконец, мы вышли на просеку, где увидели большое бревно, которое можно было бы использовать как укрытие. За ним мы и спрятались.
Не знаю, сколько времени мы просидели. Было очень холодно. Одежда промокла от росы и крови, мутило от голода и страха. И когда я почти провалилась в полусон-полуобморок, услышала чьи-то шаги…
– Вон они! – крикнул кто-то.
И на просеку вышло человек тридцать. Завидев нас, они закричали. Бак перевернулся на живот и попытался стрелять. Тотчас ответили. Понятия не имею, как вышло, что пули попали в Бака, не задев меня, – выстрелы из автоматов, ружей и винтовок разрезали наше бревно, словно пилой. Мы лежали на земле, крепко обняв друг дружку и твердя:
– Я люблю тебя… что бы ни случилось… я всегда буду тебя любить!
Внезапно мне пришло в голову, что Бака можно отправить в больницу – по крайней мере, он сможет умереть спокойно. В том, что он умрет, я не сомневалась, но не могла видеть, как пули рвут его в клочья.
– Папочка, – сказала я, – сейчас мы им сдадимся, и я отправлю тебя в больницу…
– Не сдавайся, Малыш! Тебя убьют, – возразил Бак. – Я еще могу отправить на тот свет двоих или троих…
– Нет! Не делай этого! Ради меня, пожалуйста, не убивай никого! Они нас все равно схватят. Они увидят, что ты не стреляешь, и перестанут палить. Мы еще можем, можем выкарабкаться!
И тогда Бак велел мне сдаться и сам отбросил пистолет. Мы снова сжали друг друга в объятиях, и я сказала Баку последние слова:
– Я тебя люблю!
И я поцеловала Бака на прощание. Я до сих пор помню тот поцелуй и вкус крови на губах.
Когда полицейские прекратили стрельбу, я встала во весь рост и подняла руки, крича, что сдаюсь. Я старалась встать между ними и Баком, но мне приказали отойти. Потом меня схватили и увели прочь. Прочь от Бака. Я со слезами умоляла их посадить меня в ту же машину, в которой поедет Бак, но мне этого не позволили.
Бака я увидела только в больнице. Он лежал на носилках, и доктор обрабатывал ему раны. В тот миг в душе моей вспыхнула надежда: а вдруг случится так, что Бак поправится? Ведь бывают же чудеса…
Мне позволили посидеть рядом с ним. Недолго, но это было больше, чем я могла рассчитывать.
Бак попросил меня не плакать, пообещав, что мы обязательно встретимся, но… вы уже знаете, мистер, верно? Мы не встретились. Он умер, а я – нет. И до сих пор не знаю, правильно ли я поступила, уговорив его сдаться. Быть может, следовало выбрать другой путь? Тот, который предпочли Бонни и Клайд?
«THE DALLAS MORNING NEWS»
13 ДЕКАБРЯ 1936
Клетка превратила Далласскую ведьму в образцового заключенного!
ДЖЕФФЕРСОН-СИТИ, Миссури. 12 декабря 1936 года. Три года среди тюремных стен смягчили нрав последней из банды Барроу – Бланш Барроу. Вдова Марвина (Бака) Барроу, известного грабителя, вместе с братом Клайдом Барроу и Бонни Паркер, проложившего кровавый путь через Техас, Оклахому и Миссури, три года провела в тюрьме.
«Крошечная женщина – но ведьма», – говорили полицейские о Бланш Барроу три года назад, когда захватили ее в Айове. «Образцовый заключенный», – так характеризовал ее начальник тюрьмы штата Миссури ДЖ.М. Сандерс в субботу.
«Я испытала достаточно в этой жизни, – сказала привлекательная 25-летняя заключенная. – Когда я выберусь отсюда, то вернусь к своему отцу. И я надеюсь, что мир простит меня».
Бланш Барроу отбывает десятилетний срок за участие в ограблениях и убийствах, совершенных бандой Барроу, но надеется проститься с тюремной камерой раньше. Слушание дела о досрочном условном освобождении состоялось шесть месяцев назад, и сейчас Бланш ждет ответа.
«Все, кто когда-либо имел дело с Баком и Клайдом, забыли меня», – добавляет Бланш.
Преступный след Клайда Барроу никогда не остывал, но в апреле 1933 года он вспыхнул с новой силой, когда братья убили двух полицейских в Джоплине, Миссури. К тому моменту на них уже числилось четыре убийства. С этого дня судьба банды была предопределена.
Трагедия разыгралась в августе прошлого года рядом с Декстером, Айова. Бак был убит в перестрелке, а его жена захвачена. А чуть позже Клайд и его компаньонка Бонни Паркер были расстреляны на Луизианском шоссе. Бланш Барроу, получившая несколько серьезных ранений, после выздоровления была отправлена в тюрьму Миссури по обвинению в нападении и попытке убийства.
«Бак не был ангелом, – сказала его вдова. – Но он не был чудовищем, которое выдумали люди. Я осталась с ним, потому что верила: он способен вернуться к мирной жизни. Я присоединилась к Бонни и Клайду, чтобы уговорить их отказаться от преступного пути. Но было слишком поздно. После того случая в Джоплине закон шел по пятам, а мы вынуждены были бежать. Иногда Баку и Клайду приходилось отстреливаться. Я думаю, если бы у них имелся выбор, они не стали бы никого убивать».
Сейчас, когда все закончилось, образцовая заключенная Бланш Барроу пытается разнообразить тюремные будни и сочиняет свое жизнеописание. Она обещает честно рассказать обо всем, свидетелем чему ей выпало быть.