– Как вам спалось на новом месте?
– Спасибо. Хорошо, – соврала Ирочка. И вовремя поймала вопрос, который уже был готов сорваться с губ: какая ей разница, где он был ночью? Никакой. – А... а можно мне сегодня дома ночевать? Или просто... родители волнуются.
Ложь. Но Тимур верит. Тимур думает – бесконечно долго думает, прежде чем согласиться.
– Сейчас. Если нужно, отправляйтесь сейчас, а к полудню я жду вас. – И, спохватившись, спешит бросить конфету. – Сверхурочные оплачу в тройном размере.
– Зря ты ее отпустил... это странно, знаешь ли, то просить остаться, то вдруг отправлять домой. А люди нетерпимы к чужим странностям. Люди начинают подозревать плохое...
– Она сама попросила.
Марат кивнул, принимая ответ, но тему не бросил:
– Знаешь, а она не так дурна, как мне казалось. Если присмотреться, то в ней есть что-то этакое. – Марат был весел. Псих ненормальный. Урод моральный, который и Тимура изуродовать желал. Нет уж, хватит. – Прическа. Да, пожалуй, ей стоит изменить прическу. И одежду...
– Не трогай ее. Пожалуйста.
Вежливость давалась с трудом, сегодняшний день давался с трудом. Тело опять как чужое, неудобное, неуютное. И этот привкус на губах, и резь в желудке на память о вчерашнем.
Больше не будет этого.
– Будет, – ответил Марат, улыбаясь. – Ну конечно, будет, глупый ты мой братишка... тебе ведь нравится.
– Нет.
– Нравится. Ты такой же, как я, просто признайся в этом. Признайся, наконец! Сколько можно бегать? Сколько можно отказываться? Думаешь, мне легко? Я ведь не ради себя, я ради нас... Тим, не отворачивайся! Слышишь? Не заставляй меня снова делать тебе больно.
Приходится смотреть. Приходится снова удивляться сходству, уже по привычке, потому как настоящее удивление давным-давно прошло.
У человека напротив усталое лицо. Знакомое лицо. Лицо, не оставляющее сомнений в родстве более близком, чем хотелось бы Тимуру. Почему вышло так?
– Потому, что мы нужны друг другу, – ответил Марат, закуривая. Он откинулся в кресле – белое нежное горло с розовым шрамом свежей царапины. – Потому что без меня тебя сожрут. А без тебя я сдохну от тоски.
Жесткие губы мнут фильтр, жесткие пальцы ласкают серую веревочку на запястье, жесткий взгляд держит самого Тимура. Марат сыт и доволен, но надолго ли? И успеет ли Тимур предотвратить неизбежное? До сих пор у него не получалось, даже с ошейником не получалось, словно выдохлось старинное волшебство.
Но тогда не было Ирочки.
– Не волнуйся, я ее не трону. – Марат выдохнул дымом. – Слушай, а почему бы тебе не поцеловать ее? Она этого ждет. Я вижу, что ждет. Когда она на тебя смотрит, у нее лицо такое... выразительное становится.
– Прекрати слежку!
Страх, ужас по плечам, по спине, по рукам и губам. Вдруг да не только Ирочку увидел? Вдруг понял – он ведь умная сволочь – и теперь ждет подходящего момента... нет, чего-чего, а ждать Марат не умеет. Сразу бьет.
– Поцелуй. – Он словно и не заметил требования. – Всего один поцелуй, а? Ты же не монах, Тимка, ты не можешь вечно хранить верность. Да и кому это надо?
– Мне! Мне надо! Оставь мне хоть что-нибудь, слышишь, ты? Я тебя ненавижу! Я тебя...
Боль скрутила, бросила на пол, прокатившись по пальцам внезапной судорогой, выгибая спину, выталкивая изо рта влажный комок рвоты, в котором утонула сигарета. Тимур закрыл глаза, мечтая о несбыточном: Марат не позволит умереть.
– Старуху навести. Она будет рада.
К Ирочке он отправился. Не выдержал, хотя и давал себе слово не беспокоить ее там, в частной жизни, но, выбравшись из душа, почти вернув равновесие, понял – сойдет с ума, если ее не увидит.
Марат бы посмеялся.
И еще посмеется, но потом, а сейчас... такси, адрес, болтовня водителя, люди за окнами. Нужный район – брат-близнец Калькутты, тесный, дымный, рабочий. Нужный дом с ласточкиными гнездами балконов и редкими белыми пятнами пластиковых стеклопакетов. Железная дверь с царапинами и женщина в сумках, которая с благодарностью приняла Тимурову помощь.
Доверчивая. Пускай, сейчас ей безопасно.
– А вы к кому? – всполошенно опомнилась она у самой двери.
– В шестьдесят четвертую, – честно ответил Тимур, пристраивая сумки у порога.
– А... – протянула она со странным выражением. – К этим, значит... к Аленке. Ну-ну.
Презрительный взгляд и неожиданная враждебность.
– К Ирине, – поспешил оправдаться Тимур, хотя до этого дня вообще никогда и ни перед кем не оправдывался.
– К Ирочке? Ох ты боже, простите ради бога. Я просто подумала... вы уж извините. Ирочка хорошая. Ирочка совсем на них не похожа.
В этом Тимур сам убедился, поднявшись на этаж. Не похожа. Нет в ней печальной красоты затянувшегося декаданса, смешной в несоответствии своем миру и вызывающей.
– Вы к кому? – осведомилась женщина в черном шелковом халате, окидывая Тимура оценивающим взглядом. – К Алене?
– К Ирине.
Она вздрогнула и едва не уронила длинный мундштук с незажженной сигаретой.
– Мне нужна Ирина, – повторил Тимур, испытывая неизъяснимое желание залепить пощечину.
– Ир-р-рина? – пророкотала дамочка, вспоминая о том, что нужно играть. Томно потянулась, скользнула шелковой спиной по ободранному косяку, перетекла в квартиру и, поманив за собой, исчезла.
Проклятье. Не хватало попасть в логово стареющей красотки...
Как выяснилось, красоток в логове было несколько. Престарелая и гордая возрастом, несущая его, как несут потрепанное боями знамя над победоносным полком его величества Времени. Знакомая уже любительница халатов и театра. Совсем юная, но уже уверенная в собственной неотразимости, а потому с ходу одарившая Тимура томным взглядом...
– Значит, это вы Ирочке работу предоставили? – осведомилась старшая. – Знаете, я была несколько удивлена.
– И чем же?
В логове пахло духами, а вместо костей лежали иссушенные головки цветов и ободранные лепестки в дизайнерских вазах. Дымили сандаловые палочки на длинных лыжах-подставках и мелькали карты в старушечьих руках.
Отсюда хотелось сбежать, но ведь не выпустят. Им интересно, причем интерес этот практичный, поскольку он, Тимур, уже ощупан, оценен, внесен в график жизни, а потому сопротивление – бесполезно. Красота спасет мир...
– Ирочка у нас совершенно не знает жизни, – мурлыкала средняя над кофейной чашкой. И Ирочка, сидевшая здесь же, за столом, густо краснела и еще ниже пригибалась к скатерти.
Ей тоже захотелось дать пощечину.
– Ирочка очень доверчивая, – поддакнула младшая, потягиваясь. Ну да, женщина-кошка, смотри, но не трогай. Мечтай дотянуться, а мы посмотрим, как использовать твою мечту.