– Наталья Григорьевна вас не любит и никогда не любила. – Откуда это вырвалось? И зачем? Проще было бы уйти тихо и без скандала.

– Не вам судить об этом, – тихо ответил Ижицын.

– А кому? Вам? Вот, узнаете? – Ненужный теперь ангел стал аккурат перед зеркалом, где отразился мутно-розовым, расплывчатым пятном.

– Вы еще и вор. – Ижицын нежно коснулся фигурки.

– А вы клятвопреступник, двоеженец. Она знает, не сомневайтесь, она сделала свой выбор. – И ни слова лжи. Знает. И выбор сделала. Мир праху ее. – Что бы вы теперь ни говорили, с вами она не останется.

Снова правда. Уже не осталась, ни с ним, ни с Ольховским.

– Что ж, Сергей Владимирович, тогда мне остается лишь одно. – На стол легли два револьвера, до того одинаковые, что вдруг подумалось – невозможно подобное сходство, один из них – отражение другого, то самое, украденное из зеркала. Поэтому в нем больше ничего и не отражается. Даже ангел. – Стреляемся. С двадцати шагов. Сейчас.

Матвей

Снег выпал, первый, недолгий, который и живет-то, пока не коснется земли, а там смешивается с водой, землею, растоптанными раздавленными окурками, желтым песком, течет по асфальту грязными ручьями.

Пушистые мягкие хлопья липли к коже, таяли на губах, оседали на воротнике пальто, и приходилось вытирать, отплевываться, отряхиваться, а снег все не прекращался.

Зато особняк похорошел в белой круговерти, вытянулся, выделился четкими черными линиями, точно ждал снегопада, чтоб порадовать нежданного визитера своею статью.

Любопытно было бы узнать, во что станет протопить этот дом.

– Вам Евгения Савельича? – давешняя, уже знакомая по прошлому разу горничная глядела не в пример дружелюбнее. – Они велели, чтоб вы в зале обождали.

– Велели? – Матвей от удивления запутался в рукавах пальто. На пол плюхнулся влажный ошметок принесенного извне снега.

– Велели, – подтвердила горничная, хмурясь. – Вот прям поутру велели детектива, вас значится, ждать. А как придет, то в залу малую отвесть, в два все соберутся, а до того, значит, надобно ждать. Вы пальто-то давайте, и шапку тоже… не замерзли? А то я чаю могу. Или кофе. Тока ноги вытрите, сделайте милость.

Матвей вытер. В малой зале – вытянутое помещение в серебристо-зеленых холодных тонах – его ждал сюрприз.

– Привет! – На диванчике, закинув ногу за ногу, сидела Дина и листала журнал. Ноги были красивые, а журнал яркий, отливающий глянцем. – Снова к нам?

– Снова к вам. – Матвей поклонился, все ж таки обстановка настраивала на некоторую церемонность, да и разговор, судя по всему, ожидался весьма непростой. – А вы скучаете?

– Скучаю. Представьте себе, что именно скучаю. Здесь вообще сказочная тоска. Просто еще чуть-чуть – и подохнуть… Да не смотри ты так, – она легко и непринужденно перешла на «ты» и так же легко и непринужденно бросила журнал на столик. – Я б в первый же день свалила, если бы…

– Заплатили хорошо?

– Кому? Мне? – Она вспыхнула румянцем. – Ну да, предложили за работу, конечно, неплохо, ну да я ж не из-за денег, мне на деньги глубоко по барабану, у меня они в отличие от некоторых имеются… и вообще, если хочешь знать, сегодня же сваливаю. Надоело. Еще и командует.

– Кто?

– Ижицын. – Дина, тряхнув рукою – изящные часики скользнули вниз, к запястью, – мельком глянула на циферблат. – Я полчаса тут, как дура, маринуюсь… и зачем, спрашивается?

– Дина, – Матвей присел в кресло, – скажи, если тебе деньги не нужны, то зачем ты подругу в эту историю втянула?

– В какую историю? Не понимаю… – Багровый румянец щек пополз к вискам, а голубые глаза в мгновенье заледенели. Дина поднялась. – И вообще я не обязана…

– Не обязана. Но ты же не хочешь, чтобы Василиса узнала о моих предположениях? Не поверит… наверное. А может, и поверит. Зачем рисковать старой дружбой? Мне всего-то надо, что несколько моментов прояснить.

– Каких моментов?

– Незначительных. Основное я знаю. К примеру, я допускаю, что знакомство с Иваном и вправду было случайным… с твоей стороны. Да ты сядь, удобнее же.

Дина послушно опустилась на диван и руки на коленях сложила.

– И если тебе что-то показалось наигранным, то ты списала все на желание мужчины обратить на себя внимание красивой женщины. Так?

Она кивнула. Румянец постепенно растворялся, возвращая коже исходный нежно-розовый оттенок.

– Видишь, получается. Но дальше-то, когда тебе предложили уговорить подругу поселиться здесь… этот спектакль с наймом, в нем ведь есть и доля твоей фантазии?

– И что?

– Ничего. Хочу понять зачем.

– Ну… это… идиотизм, конечно… но в общем Колька-то ее картины крал! Васька глупая, наивная, она ему верила, и даже если бы узнала, что он – вор и скотина, все равно бы верила. Колька отмазался бы, а я бы виноватой вышла. Нет чтоб по-другому как, я бы рассказала, но дернул черт как-то перепихнуться с ним… еще та тварюга, вот честное слово! – Дина говорила быстрым шепотом, облизывая накрашенные, зеркально-блестящие губы. – Он бы стопудово рассказал. А Васька, она вообще такая… ну, почти такая же ненормальная, как Ижицын. В общем, ты верно понял, Ив вроде как случайно подкатил, в магазине, сам из себя такой шикарный, я и повелась.

– На Ивана?

– Ну а на кого ж еще? Тебя-то там не было. Ну, только я тоже недолго в шорах ходила, я ж вижу, когда мужик сам по себе тратит, свои бабки, а когда вроде как и шикует, но с оглядкою… Короче, он сам и выдал, что, по типу, у него друган имеется, малек не в себе. Увидел картину, купил, начал искать автора, ну и на Кольку вышел. И не поверил, что Колькина картина! И выяснил, что художник из местных… а я вроде как тусуюсь, многих знаю.

Динка вздохнула, отбросила волосы назад.

– И фотку тычет. Я-то Васькину мазню сразу узнала, обрадовалась… Ив сказал, что друг его хотел бы еще купить, а лучше устроить выставку. Но на выставку Васька не согласилась бы, она ж совсем удар не держит. Когда-то на выставке ее раскатали, небось под заказ, но крепко, она и думать не смеет, чтоб выставляться, если и малюет, то для себя. А тут такой случай!

– И ты решила…

– Помочь. Подруга же, и в отличие от некоторых никогда не пакостила. Короче, я Иву все и выложила, и про то, что выставляться она не захочет, забоится, и что картины свои вряд ли продаст, потому как жопописец этот, ну Колька, крепко на ее шее сидит, на старой любви играет.

– А кто предложил познакомить Василису с Ижицыным?

Дина нахмурилась, узкий лобик пошел морщинками, а подбородок выпятился вперед.

– Не помню. Вроде я… или Ив? Нет, все-таки я. А какая разница-то?

– Никакой, – соврал Матвей.