Врач говорит, что Серегу кормить приходится силой. Наверное, оттого у него лицо вытянутое с вечными синяками на скулах.
– Ты не скажешь, кто это? Но хотя бы посмотри.
Смотрел Серега исключительно на собственные тапки. Надо новые привезти. Каждый месяц Олег привозит и тапки, и халат, и мягкие пижамы, предварительно вытягивая из штанов веревку-завязку.
И каждый раз все это пропадает.
Наверное, следовало бы поинтересоваться, а то и жалобу написать. Но кому станет легче от жалобы? Сереге вот все равно, что на нем надето. Был бы альбом и восковые мелки. Зеленый – для травы. Синий – для дома. Желтый для солнца, коричневый – для женщины, которая его хочет обнять. И красный – для всех голубей сразу.
– Я трижды туда ездил. И на ночь оставался. Если бы оно было… ну как ты говорил… оно выползло бы ночью? Я глаз не сомкнул. Лежал. Слушал. И ничего!
Серега дернул головой.
– А тут ее посоветовали. Я посмеялся. Ну это же хрень полная. Я – взрослый нормальный мужик и дурью маюсь. Охотники за привидениями…
…специалист по запределью. Так она сама себя представила и добавила, что в мире есть много всякого, странного. И что странное – еще не значит невозможное.
Олег, уже заготовивший конверт с компенсацией за потраченное время, передумал и остался.
– У нее глаза зеленые, как у кошки. Линзы, наверное. Таких ярких не бывает. И Танька твоя линзы носила. Если честно, она мне не нравилась. Красивая – это да. Но стервучая… я боялся, что она тебя подставит.
Серега заерзал в углу. Сжатые кулаки его столкнулись и уперлись друг в друга. Они шевелились, хотя руки Серегины сохраняли неподвижность, и лишь локти слегка подергивались.
– Ну прости! Я не хотел! Я за тебя боялся…
К тому, что у него нет отца, Олег привык довольно быстро. Мать его, женщина деловитая, не стала сочинять сказок о разведчиках и капитанах, но объяснила, что отец Олега – человек семейный и что семью свою разрушать не станет, но об Олеге заботится. Отец присылает деньги, на которые Олегу покупают разные вещи, и не следует требовать большего.
– А он когда-нибудь придет? – спросил Олег.
– Когда-нибудь – обязательно.
Мама всегда держала слово, и на шестой день рождения в квартире появился высокий человек. Олег помнил запах духов и дождя, влажную шероховатость пальто и огромную шляпу, которая упала на голову, скрыв свет.
– Папочка! – Олег обнял отца, загадав, чтобы тот не уходил.
– Олег, ты ведешь себя несдержанно, – сделала замечание мама. Она вовсе не выглядела радостной, но и не сердилась. Олег точно знал, что, когда мама сердится, у нее вокруг губ белеет.
– Да ладно, Нинуль, – отец снял с Олега шляпу, подхватил и подбросил к потолку. – Вырос? Кем хочешь стать?
– Экономистом. Как мама.
Мама скупо улыбнулась.
– А может, лучше космонавтом? Или футболистом? – Отец не спешил опускать Олега и, держа на весу, разглядывал его с интересом. И Олег разглядывал широкое отцовское лицо, к которому, словно толстая лохматая веревка, приклеились усы.
– Не-а.
– Надо говорить – «нет». Владимир, пожалуйста, отпусти его. Подобное положение вредно для позвоночника.
Отец поставил Олега на пол и снова спросил:
– Учишься хорошо?
– Конечно, он учится хорошо, – ответила мама. – Я слежу за этим. Я – хорошая мать.
Вокруг губ у нее белело. Олег испугался, что сейчас мама рассердится и прогонит отца насовсем.
– Нинуль, я ничуть не сомневаюсь, что ты – превосходная мать. Ты – самый ответственный человек из тех, кого я знаю, – он не стал уходить, но снял пальто и, протянув Олегу, попросил: – Повесь, пожалуйста.
Пальто было не столько тяжелым, сколько объемным. Олег боялся помять, вымазать, порвать… сделать хоть что-либо, что причинит вред серой колючей ткани, от которой пахло уже не дождем – человеком. Забравшись на табуретку, Олег пристроил пальто на крючок поверх маминого, расправил полы и, вцепившись в квадратную пуговицу, загадал, чтобы отец остался.
Насовсем! Ведь может такое быть?
Нитки хрустнули, и пуговица осталась в руках Олега. Он испугался до того, что не придумал ничего лучше, кроме как сунуть пуговицу в карман. А в кармане лежал бумажник, кожаный прямоугольник с металлическими уголками. Они сами царапнули пальцы, просясь в руки.
Олег поддался.
Он не станет красть. Красть – плохо. Воров сажают в тюрьму. Он – не вор. Просто посмотрит и все…
Денег внутри лежало много, но не как у мамы. Мама всегда раскладывала купюры по номиналу, а здесь они были перемешаны и смяты. Кроме денег, в бумажнике была фотография круглой светловолосой женщины. Олег разглядывал ее внимательно, пытаясь понять, чем же она лучше мамы.
Ничем.
– Олежка! Ты где там застрял? – отцовский голос парализовал.
Отец сейчас придет! Увидит! Подумает, что Олег – вор, и вызовет милицию. Олега посадят в тюрьму. Но страшна не тюрьма, а стыд. Негнущимися пальцами Олег закрыл бумажник и затолкал его в карман.
Остаток вечера он нервничал, думая лишь о том, как отец станет собираться и обнаружит пуговицу, полезет за ней в карман и поймет, что в карман уже лазили…
В полдевятого мама сказала:
– Ему пора спать. Спасибо, что заглянул. Мы будем рады видеть тебя снова.
Олег ей почему-то не поверил.
– Не злись, Нинуль, – сказал отец, поднимаясь. – Злоба разрушает.
– Своей жене советуй! – Мама никогда не кричала, а тут крикнула, и голос ее был сухим, трескучим, как удар молнии в безоблачном небе. – Олег, спать!
– Бывай, – отец пожал Олегу руку. – Еще встретимся?
– Да, – Олегу хотелось поскорей спрятаться в своей комнате. Но отца пришлось провожать. Тот пуговицу увидел и пожал плечами, дескать, ерунда какая. А сунув руку в карман, вытащил монету.
– Держи. Это китайская, с дырочкой. Видишь?
– Он не увлекается нумизматикой.
Олег не знал, что такое нумизматика, но монету взял, а когда отец подмигнул, то подмигнул ему в ответ. Теперь у них появилась общая тайна. Засыпал он счастливый, сжимая монету в руке. А на следующий день нашел для нее веревочку, чтобы на шее носить. Странно, но мама совсем за это не ругалась.
Отец заезжал дважды в год. Привозил подарки Олегу, иногда – маме, но та отказывалась, а отец не настаивал.
– Нельзя навязываться женщине, – обмолвился он как-то. – А еще нельзя ей потакать. Запомни, герой. Еще не передумал экономистом становиться?
– Нет.
– Молодец. У человека должна быть цель.
– А у тебя есть?