– Помолчи, если хочешь. Отдыхай. Садись на диванчик, я стол придвину. Можешь даже вздремнуть. А можно, я кое-что скажу… То, что ты знать должна, что меня мучает. Знаешь, этот ужас, что с тобой произошел, всех нас перевернул.
Оля поколебалась, но все же ясно посмотрела Лене в глаза и ответила:
– Конечно, скажите. Раз я должна знать. Лена заговорила, не глядя Оле глаза. Она видела лишь, как тонкие пальчики девушки вдруг задрожали, как Оля плотно сжала руки. Лена говорила о том, как ее сын хотел умереть. Как она увидела его обескровленным, почти покидающим землю. Как тащила его обратно. Как учила ходить, глотать, говорить. Как он выздоровел, внешне стал совсем таким, как прежде, но жить без Оли не хотел. Он лишь дал матери слово, что больше не совершит греха против себя и преступления против нее. Она рассказала, как появилась Надя. Как помогала, как вызвалась Олю искать, а потом исчезла. Оказалось, что она тяжело больна. Ей нужен был Никита. И он решился.
– Я понимаю, – страдальчески морщась, сказала Оля. – Я все поняла. Но давайте остановимся.
Лена молча встала, вышла на кухню подогреть чайник. Вернулась и села рядом с Олей.
– Я Никиту вижу насквозь. Он чистый. Ты это тоже знаешь. Ему тогда показалось, что он вместе с тобой погиб, только формально существует. И если чья-то жизнь зависит от его присутствия рядом… Понимаешь?
– Да, он только так и мог поступить.
– Я нормально отношусь к его жене, она столько для него сделала в те страшные дни. Она им дышит. Только, Олечка, мучает меня больше всего одно. Не хочется тебя еще больше расстраивать, но и в себе держать сил нет. Никите об этом я, конечно, говорить и не пыталась.
– Скажите мне, тетя Лена, – серьезно произнесла Оля.
– Понимаешь, когда Надя стала тебя искать с каким-то лучшим сыщиком, она нашла тело мертвой девушки. Ее нельзя было опознать. Но она взяла твои вещи и привезла нам экспертизу, что это ты. Прости, родная. Твои родители чуть не похоронили чужую девушку как свою дочь. Все выяснилось, потому что твой папа нанял другого частного сыщика. Экспертиза оказалась поддельной. А перед этим бумага пропала из нашего дома. Я боюсь…
– Я понимаю. Ничего не говорите Никите, прошу вас. Это может быть страшное совпадение.
* * *
Когда Ирина вернулась домой после встречи с Зиной, она была немногословна. Просто ответила на вопросительный взгляд Анатолия:
– Ох, устала я от разговора с этой упертой, обозленной идиоткой.
– Но ты что-то выяснила?
– Да, кое-что. Нет у нее никого. Выдает желаемое за действительное. То ли шпану какую-то попросила в окна к нам заглядывать, то ли сама сюда нос совала.
– Да, я тоже думаю, что сама. Причем не в первый раз. Сама проговорилась однажды. Я просто не стал тебя беспокоить.
– Да, о моем покое ты позаботился. Не напрягайся. Скандала не будет. Нам о будущем надо думать. Постарайся найти другую работу для этой мамзели как можно быстрее. Не нужно, чтоб она сидела у тебя до самого нашего отъезда и подслушивала разговоры.
– Я постараюсь.
– Постарайся как следует. Это важно. Пусть думает о своих проблемах, а не о чужих. Малыш спит?
– Да, ты знаешь, так смешно. Я дал ему сладкой водички. Он попил и вроде улыбнулся мне.
– Чудесно. Значит, все в порядке. Я помоюсь, потом пойду к нему, а ты ложись спать. Выпей теплого молока с медом, а то опять будешь думать и вертеться всю ночь.
Ирина вышла из ванной и лишь затем вошла в комнатку малыша. Он сладко сопел. Она просидела часа два, облокотившись о перила кроватки и глядя в детское личико. Затем ласково провела по головке в батистовом чепчике и заглянула в спальню. Муж похрапывал. Ирина вошла в его кабинет и включила компьютер. Нашла в поиске сайты «поиск работы». Подумав, дала короткое объявление: «Требуется уравновешенный человек для разовой сложной работы. Оплата по договоренности». Затем достала свою записную книжку и стала внимательно ее изучать. Вот это, наверное. Она нашла телефон своей бывшей сокурсницы по биофаку, которая впоследствии получила еще медицинское образование и какое-то время назад точно работала в городской московской больнице. Скорее всего, она до сих пор там. Ирина положила закладку на этой странице, выключила компьютер и пошла спать.
* * *
Сергей позвонил Оле:
– Здравствуйте, Оля. Это Кольцов. Как у вас дела? Приходите в себя?
– Здравствуйте. Да, конечно. Сергей, вы что-то узнали? Он что-то говорит о ребенке?
– Пока нет. Но ребенка ищут. И мы думаем, как бы его зацепить, чтоб хотя бы о чем-то проговорился. Я, собственно, поэтому и звоню. Не придумал, как бы поаккуратнее выразиться, но вы, мне кажется, что-то можете знать об его, так сказать, психотипе. Может, вам что-то придет в голову?
– Ох, как о нем можно что-то знать? Это настолько непредсказуемое, чудовищное существо. Он на все способен. Вы только не подумайте: я его совершенно не боюсь. Просто действительно не знаю, о какой зацепке может идти речь. С сыном неизвестно что сделал, в мать стрелял…
– Да. Есть еще кое-что. Не стал бы вам говорить, но вы все равно узнаете на суде. Вы в этом погребе – не первая пленница. Была, по крайней мере, еще одна.
– Что с ней?
– Его мать показала, что видела, как он вынес из гаража завернутое в простыню мертвое тело. Мы пока, конечно, ничего не нашли. Он отрицает.
– Боже! – Оля прижала руку к сердцу. – Он иногда со мной говорил, что-то рассказывал. Может, как-то намекал. Но у меня такая путаница в голове. Сергей, я постараюсь вспомнить каждое его слово.
– Оля, вы просидели в погребе год. Каждый день с ним общались. У вас были основания бояться за свою жизнь? Я имею в виду: вы чувствовали опасность? Он ждал момента вас убить?
– Нет. Точно нет. Я спрашивала. Я просила, чтобы меня там убили, особенно когда он ребенка увез. Даже сознательно его выводила из себя. Он впадал в ярость, уходил. Однажды сказал, что уходит, чтобы не убить меня, что я ему нужна живая.
– Понятно. Ну что ж, всего вам доброго. Ваши родители переживают из-за того, что вы плохо спите, едите, не хотите показываться врачу. Это объяснимо, но старайтесь преодолевать слабость. Вам нужны силы. Для всего.
– Да, конечно. Спасибо.
Оля положила трубку и нервно заходила по комнате. Что она может придумать, чтобы, как выразился Сергей, «зацепить» Виктора? Да если бы это было возможно, разве произошло бы все то, что произошло? Как ужасно, что любая трудность рождает мысль о Никите. Даже сейчас: ей не смогут ничем помочь ни мама, ни папа, ни умные следователи. Она могла бы что-то придумать только с Никитой.
Он позвонил, как и всегда, когда она думала о нем. Может, потому, что она всегда о нем думала?
– Привет. Не говорил с тобой со вчерашнего дня, и, знаешь, кажется, будто прошло сто лет. Как ты?