– Удивляешься? – перехватила его взгляд Надя. – На всякий случай объясняю: я – не мать Тереза. Я просто дочь школьной подружки твоей мамы.

– Но у мамы нет подружки с такой дочерью.

– Еле дышит, а уже такой умный. Значит, я дочь подруги коллеги твоей матери. А вообще, тебе не все равно?

– Не знаю. Может, и так. Как тебя зовут?

– Надежда. А тебя Никита, чтобы ты не напрягался попусту. Я тебе не помешала?

– Да нет. Как мне можно помешать?

– Может, ты один страдать хочешь?

– Круто. Нет, ничего, я найду время. Ты, я вижу, в курсе.

* * *

Вера Михайловна прогуливалась вечером у дома Оли, внимательно поглядывая по сторонам, сама не зная, что хочет увидеть. Она прошла мимо уже знакомой группы ребят на детской площадке.

– Да вот она, – вдруг услышала она за спиной и оглянулась.

Мальчишки смотрели на нее, потом кто-то вытолкнул вперед паренька лет двенадцати.

– Говори, что ты тогда видел, – велел мальчик постарше.

– Да ничего такого, – почему-то сразу заныл паренек. – Если вы Ольку из этого дома ищете, то я видел, как она от Никиты своего шла. Неделю, что ль, назад. Ее позвали к машине такой старой, зеленой. Она пошла. Мы в подъезде одном живем. Я зашел, а она нет. Я еще подождал, лифт не вызывал, а она не пришла. Ну, я домой поехал. И все.

– Мальчик, – взволнованно сказала Вера Михайловна, – ты сможешь это рассказать в милиции?

– Нет, – решительно сказал единственный свидетель. – В ментовку не пойду.

– Ну, может, мы попросим следователя к тебе приехать?

– Да вы что? Да пошли вы все!

Парень стремительно сорвался с места и скрылся из виду.

– Он всегда такой трус, – задумчиво объяснил кто-то из ребячьей компании.

Глава 5

Виктор Николаевич прохаживался по вестибюлю супермаркета, смотрел по сторонам, и никто бы не догадался, как далеко сейчас его мысли. Он вспоминал в деталях прошедшую ночь. Нежное, сладкое существо в его объятиях, радость обладания и… дрожь, которую трудно с чем-то перепутать. Это не испуг, не волнение. Это отвращение. Что же делать? Ждать, пока привыкнет? Заставить как-то, чтоб притворялась осчастливленной? Она совсем не так проста. Боится его, боли, темноты, насилия, но он чувствует в этой хрупкой девочке стальной стержень. Просто так она ни с чем не смирится. А что значит не просто так? Как найти к ней ключ?

Свой погреб он строил долго, тайно, самому себе не признавался, зачем. Что-то не то с ним было с самого детства, когда он разглядывал девочек только тайком, из укрытия, не решаясь ни подойти, ни заговорить, как другие мальчики. Девочки казались ему не такими людьми, как он. Они были заносчивыми, болтливыми, шумными и соблазнительными. Они раздражали его, пугали и притягивали. Одноклассницы, видимо, что-то чувствовали. Он не был уродливым, слабым, самым глупым, но девочки обходили его, как грязную лужу. Они даже не смеялись над ним, как над другими сверстниками, с которыми, впрочем, рано или поздно начинали ходить в кино и целоваться в темном зале. Он был никому не нужен, кроме странной, вечно удрученной и погруженной в свои мысли матери. Об отце в их маленькой семье речи никогда не заходило.

Первый взрослый опыт с проституткой привел к главному выводу: это ему не подходит. Доступность и профессионализм партнерши не просто не доставили ему радости. Он ушел от нее оскверненным и обозленным, чувствуя, как в затылок ему дышит следующий из очереди. Наверное, тогда и родилась идея такого укрытия, в котором непонятное и необходимое существо никуда не денется, принадлежа только ему.

Первую девушку Виктор привел без насилия. Она слонялась у вокзала и, видимо, не знала, где переночевать. Он не любил вспоминать ту историю. Когда его волнение прошло, он увидел, что девушка некрасива, желания не вызывает. Но дело было сделано. Выпускать ее нельзя. Она протестовала только первое время, потом быстро сломалась, опустилась, одичала, стала обузой. Когда он заметил, что у нее растет живот, всерьез задумался об убийстве. Но не решился. Пришел час родов, и он просто запер ее и не появлялся в погребе неделю. Когда пришел, по запаху понял, что все кончилось. Пленница была мертва не первый день, а в черной застывшей кляксе ее крови, скорчившись, лежал личиком вниз захлебнувшийся, задохнувшийся ребенок. Свою первую семью Виктор завернул в простыню, отвез в лесополосу и зарыл, даже не посмотрев – сын у него родился или дочь. Потом долго, тщательно отмывал погреб, заново обшивал вагонкой. Думал, все. Не получилось – не станет больше пытаться.

Но однажды в магазине увидел Олю. Она стала для него навязчивым видением. Он мечтал о ней, как ребенок о лучшей на свете игрушке. И как взрослый человек с изуродованным умом и сердцем готовил похищение. Следил, продумывая каждую деталь. Все прошло как по нотам. Но возникла другая проблема: его она ненавидит, а ему слишком нравится. Проблему нужно решить. Эта девочка ему нужна.

Виктор Николаевич остановился у витрины, выходящей на автостоянку. Что это? Опять старуха! Надела очки и рассматривает машины. Что за напасть!

Вера Михайловна с большим трудом пробилась к следователю районного отделения милиции, который открыл дело об исчезновении Ольги Волоховой. Он смотрел на нее нетерпеливо и невнимательно:

– Соседка? Знаете, если к нам все соседи по поводу происшествий станут приходить, нам работать некогда будет.

– К вам по поводу Оленьки приходило много соседей? – мягко спросила Вера Михайловна. – Мне кажется, проблема состоит как раз в том, что вы свидетелей не нашли. А у меня есть кое-какая информация.

– Знаете, мы сами как-нибудь разберемся. Но раз пришли – рассказывайте в темпе, что у вас там.

Вера Михайловна рассказала о мальчике, который примерно в час похищения видел, как Олю кто-то позвал к старой зеленой машине.

– Это, по-вашему, информация? А по-моему, потеря моего времени. Что значит – «старая зеленая» машина? Что значит – примерно в час похищения? Да эти мальчики от нечего делать такого нам напридумывают… И вы, взрослый человек, с такой ерундой пришли меня отвлекать?

– Вы знаете, это может оказаться совсем не ерундой. Это просто безответственно – взять и отмахнуться. Я могу уговорить мальчика прийти к вам. Может, вам тогда станет ясно, о какой машине идет речь? Я ведь в этом не разбираюсь.

– Не разбираетесь – не лезьте в следствие. Еще нам не хватало сопляков сюда таскать.

– Вы не правы, – постаралась ровно произнести Вера Михайловна, хотя сердце билось уже тяжело и больно. – Может быть, мне удастся заинтересовать кого-нибудь другого. Речь ведь идет о человеческой жизни.

– Давайте без проповедей, ладно? Мне некогда.

Из милиции Вера Михайловна вышла в полном отчаянии. К кому обращаться? Кому не все равно, что пропал человек?