Стасик медленно огляделся. Смотреть, собственно, было не на что. Белые стены, высокий потолок, лампочка, свисающая на шнуре. Ночной горшок под кроватью. Шершавый пол из досок. Он не мог поверить в то, что с ним случилось такое несчастье. Он никогда не покидал дома, в котором родился. Даже там, в родных стенах, в тепле, между знакомыми вещами, его сторожил страх, настигал, мучил…
Этот маленький, хрупкий мальчик был рожден для борьбы с большим страданием. Его отторгал весь мир, а он цеплялся за теплый кусочек земли, где мог дышать, спать, рисовать, смеяться… Этот кусочек кончался за стенами дома. Его просто не могли увезти оттуда, чтобы оставить здесь. Может, мама еще не ушла? Может, вспомнила, что он без нее умирает, и она уже возвращается? Может, он ее позовет? Стасик подошел к узкому окну с высоким каменным подоконником. Окно было полуоткрытым, только изнутри его закрывала решетка. Стасик долго карабкался на подоконник, наконец, влез на него. Посмотрел на свои руки: из-под обломанных ногтей сочилась кровь. Он очень боялся крови. Теперь мама точно вернется. Нужно только крикнуть ей. Между решеткой и подоконником был небольшой просвет. Стасик лег на подоконник, пытаясь просунуть туда голову. Ему было очень больно. Он содрал кожу на щеках и висках… и наконец, все-таки просунул голову в проем. Ему даже показалось, что он видит силуэт мамы, он вдохнул воздух, чтобы позвать ее… И тут ножки сорвались с подоконника, и он повис, увидел голубой луч, уходящий ввысь… Он улетал с этой жестокой земли.
…Сергей позвонил Ольге Рябиновой и сказал, чтобы она встретила наряд полиции и МЧС. Они получили информацию, что ребенка Алевтины Марковой привезли в приют.
– Если его не отдадут, возьмут с боем на основании вашего заявления. Если отдадут, везите в Москву, он побудет пока в стационаре детской больницы.
…Их пропустили. Они шли по коридорам, поднялись по узкой лестнице, мрачный служитель открыл дверь комнаты. Ольга бросилась с порога к безжизненно повисшему ребенку, дотронулась и закричала: «Быстрее». Мужчины отстранили ее, один голыми руками поджал решетку над шейкой мальчика, подхватил его, положил на кровать, приподнял веки, пощупал пульс, повернулся и развел руками: «Все…» На мгновение все оцепенели, потом Ольга, оттолкнув всех, припала к ребенку. Она расстегнула его рубашечку, сильно и умело массировала грудную клетку, ловила губами дыхание… Она дышала за него. Это выглядело так завораживающе, страшно и пронзительно, что суровые мужчины сами затаили дыхание.
– Что вы стоите! – хрипло крикнула она им. – Срочно вызывайте реанимацию. Он жив! Я знаю, как у таких детей может на время остановиться сердце. Ему нужна антишоковая инъекция, капельница, тепло к рукам-ногам… Что ж вы стоите, словно идиоты, черт бы вас побрал!
Ребенок лежал как мертвый, всем казалось, что женщина сошла с ума. Но они вызвали реанимацию. Когда врачи прибежали и Ольга пропустила их к ребенку, все с изумлением увидели, что у мальчика трепещут мокрые ресницы. Он пытается открыть глаза… Еще минут двадцать над ним колдовали врачи, потом один из них повернулся к Ольге:
– Я не знаю, кто вы ему, но он вернулся с того света. Как это все могло произойти?
– Я мать, – торопливо сказала Ольга. – Его у меня украли. В машину я понесу его сама. И в больнице останусь с ним.
– В реанимации вам нельзя.
– Мне разрешат. Он умрет без меня. Дышать перестанет.
Сергей позвонил рано утром.
– Маша, соберись. Много всего случилось. Мало хорошего. Стасик в реанимации в тяжелом состоянии. С ним Ольга Рябинова. Я не смог с ней поговорить. Сестра сказала, что она не должна ни на минуту от него отлучиться. Он перестает дышать, просто уходит, стоит ей хотя бы отодвинуться от него. В доме Алевтины никого нет… Кроме животных. Сейчас будут оформлены документы на обыск… Дело в том, что Андрей Кульков – инструктор тренажерного зала – муж Алевтины Марковой. Она просто не стала менять фамилию. А твоя умная Ленка забыла тебе сказать, что он давно не пожарный. Он окучивает богатых баб… волею пославшей его жены… Вот такая парочка. Его взяли.
– Что мне делать? – спросила Маша, совершенно раздавленная.
– Ты понимаешь, в квартире Алевтины тоже никого нет, что понятно. Мы Лену твою не можем найти.
– Она вчера телефон на работе оставила.
– У нее и домашний не отвечает.
– Боже!
– Ну, тут как раз все может объясниться наилучшим и наипростейшим образом. Отключила телефон, разбила его… не знаю.
– Нет, наилучшим уже не получится. Она мне оставила ключи от своей квартиры, как обычно: вдруг с ней что-то случится. Я поеду к нашему дому.
– Ладно. Подожди Диму. Да, Гордин тут у меня с ночи. Места себе не находит. Требует, чтобы ваш дом ОМОН оцепил, пока Алевтину не найдут. В общем, он за тобой заедет, сходите действительно к Лене на квартиру. А мне нужно к Земцову. Там такое… У меня есть материалы кое-какие…
– Сережа, скажи только одно: кто из них убивал?
– Вроде он. Говорит, она его заставляла. Боится он ее больше, чем тюрьмы и ада.
Маша села в подъехавшую машину Виктора, они даже не поздоровались, просто посмотрели друг на друга, сразу поняли, что их раздирают общие тревоги, может, их души уже слились в одну, у них не спросив… Они обнялись, прислушались к своим сердцам. Они рядом: так должно быть. Только после этого Маша горько расплакалась:
– Мальчик… Стасик…
– Да, ужасно. Но я понял по рассказам Сережи, что Ольга – необыкновенная, сильная женщина. И она хочет спасти этого ребенка. Мы будем с ними рядом… Надо верить в лучшее.
– Витя, Стасик не ребенок, это ангел. Если он улетит, значит, в жизни нет ни справедливости, ни смысла. Это будет приговор всем нам. Я боюсь, что и Ленка… Что и с ней… Но если с ней все в порядке, я, наверное, ее сама задушу. Столько глупой болтовни и не рассказать такое…
– Сейчас главное – помочь Славе и Сергею поймать это чудовище. И найти твою Ленку.
Они почти подъехали к дому. Было пустынное утро воскресенья, красный «Лексус» стоял поперек подъездной дорожки, уткнувшись носом в гараж. Пока Маша, подбежав, заглядывала в окно, Виктор спокойно открыл дверцу: она была чуть прикрыта. Лена сидела на водительском сиденье, опустив голову на руль. Маша дрожащими руками откинула ее на спинку: глаза закрыты, лицо белое… Маша быстро провела руками по ее лицу, нашла нитку пульса на шее…
– Витя, она жива! Вызывай «Скорую»!
Пока они ждали бригаду, Маша расстегнула кожаный плащ у Лены на груди, потерла ее холодные, сжатые в посиневшие кулачки руки.
– Я вижу, тут уже есть специалисты, – прокомментировал ее действия сонный парень в халате с чемоданчиком «Скорой». – Прям сам себе режиссер. Че вызывали? Надо ее перетащить в нашу машину, там осмотрим. У девушки может быть элементарный передоз. Документы ее захватите.
– Вы с ума сошли, – возмутилась Маша. – Она не наркоманка. Она… С ней что-то сделали наверняка.