— То, что от ваших манипуляций гибнут люди, это невелика беда? — Иван зло уставился на академика, — несколько десятков детей стоят тысяч жизней, которые вы тут погубили?
— Разумная жизнь священна, остальное вторично, — холодно повторил сидящий. — Мы уже рассмотрели пример с вашей самкой и муравейником. Я предпринял бы всё эти же меры в любом случае, даже если ради сохранения жизни одному ребёнку мне пришлось уничтожить всех муравьёв на планете. К тому же нам не нужна вся планета, достаточно одного материка. Мы не стремимся выжить ваш вид, у нас просто нет иного выбора. Верните аварийный маяк, и я пошлю сигнал бедствия. Теперь мои возможности позволяют сделать это быстро. Мы уйдём, и трансформация будет отменена. В противном случае мы продолжим спасательные мероприятия.
— Значит, академик Лаврентьев был прав и изменения Ареала всё-таки можно обратить! — Берёзов поднялся на ноги. — За это открытие вы и вскипятили ему мозги?
— Попытайтесь понять, что мы не ставим целью чью-либо гибель, — устало произнёс сидящий в кресле. — Да, нам нужны были рабочие руки, и мы трансформировали тех из вас, к кому имели доступ, — людей, вступавших в контакт с обломками корабля. Кто-то должен был собирать эти обломки, чтобы мы могли продолжить самосовершенствование. И кто-то должен был позже распространять их, чтобы мы могли расширять сферу своего влияния. Но мы никого не убиваем целенаправленно. Люди, по своей воле приходящие в Красную Зону, как вы её называете, обречены на смерть. Трансформируя их разум, мы сохраняем им жизнь.
— Вы считаете, что быть ходячим овощем — это жизнь? — усмехнулся Иван.
— Повторяю, они бы в любом случае погибли, — нахмурился академик. — Вы побывали и в Красной Зоне, и в Эпицентре, и прекрасно понимаете это. Так что плохого в том, что мы нашли им применение? Это рационально. Гораздо логичнее, нежели просто смотреть, как они умирают.
— Почему бы просто не внушить им мысль о том, что неплохо бы повернуть назад? — не унимался Берёзов. — Зачем вам столько рабов?
— К сожалению, мы не в силах этого сделать, — развёл руками сидящий. — Коммуникационная составляющая нашего мира, которую некоторые из ваших учёных называют пси-полем, есть неотъемлемая часть мироустройства. Её нельзя просто выключить. В силу несовершенства вашего вида, ваш мозг, попадая под его воздействие, сразу же претерпевает серьёзные изменения. Наиболее близким будет сравнение с употреблением мощнейшего наркотика, вызывающего устойчивое привыкание после первого же приёма. И чем дольше вы находитесь под воздействием пси-поля, тем сильнее трансформация. Узкая специализация наших функций делает нерациональным излечение каждой попавшей под действие поля особи. Это очень долго, и к тому же, я не вижу в этом смысла. Уже много лет все знают, что Красная Зона смертельна, и, тем не менее, многие из вас идут сюда. Значит, они сделали осознанный выбор. Зачем же тратить на них время? Вы же знаете, что бабочки, летя на огонь, сгорают в нём, но при этом не спешите оградить от огня всех бабочек на планете. Летят себе и летят. Причём, в отличие от бабочек, ваши соплеменники знают, на что идут. Естественный отбор в действии. Кстати, эту особь, — академик указал сам на себя, — мне едва удалось спасти. Ваши соплеменники напали на него ради наживы, ограбили и убили. Я смог трансформировать это тело только в таком состоянии. Его мозг содержал множество полезной информации о вашем виде, и я принял решение применить его в качестве элемента коммуникации. На случай, если мне потребуется установить связь с кем-то из вашего вида, кто может оказаться полезным. Надеюсь, это себя оправдает.
— Ваше отношение к нам меня прямо-таки восторгает, — угрюмо произнёс Иван. — Но довольно об этом. Я хочу получить её обратно, — он кивнул на Лаванду. — Прямо сейчас. Мне нужно убедиться в том, что вы не лжёте и она станет прежней.
— Мы уже говорили на эту тему, — сидящий в кресле отрицательно покачал головой, — эта особь является моей платой за вашу работу…
— А я предлагаю изменить условия сделки, — прервал его Берёзов. — Верните её в нормальное состояние, она может мне помочь. Быть может, она даже подскажет, где начинать поиски этого вашего маяка. В качестве платы за его возвращение вы просто вернёте здесь всё, как было, и уберётесь с планеты подальше. А этот, — он указал на Ферзя, — пусть пока будет у вас в качестве гарантии. Он мне тоже нужен, особенно его рюкзак. Без его содержимого я рискую попасть в крайне неприятную ситуацию.
Взгляд академика на мгновение затуманился, сидящий человек замер, словно прислушиваясь к чему-то, и вскоре произнёс:
— Я нахожу подтверждения вашим словам. Эта особь — он протянул руку в сторону Лаванды, — точно знает, где находится аварийный маяк. Правда, она считает, что речь идёт о некой военной разработке, одном из секретных проектов вашего ГНИЦ. Однако математический анализ показывает, что данный секретный объект с вероятностью в восемьдесят семь целых и тридцать одна сотая процента и есть сокрытый вашими властями аварийный маяк. Что ж, я пойду на ваши условия. Тем более, что согласно информации, имеющейся у него, — с этими словами сидящий указал на Ферзя, — вы имеете весьма смутное представление, насколько сильно вам нужен он и его рюкзак.
— Если быть точным, я не имею об этом никакого представления вообще, — коротко усмехнулся Иван. — Этот человек — предатель Родины, пытавшийся заставить всех поверить, что истинный преступник не он, а я. Надо признать, что ему это удалось. Ну, или почти удалось. Содержимое рюкзака позволит мне вернуть доброе имя. Его ждёт один человек… представитель власти, как вы предпочитаете говорить.
— О, — улыбнулся сидящий в кресле, — этот рюкзак жаждет получить не он один! Насколько я вижу, носитель пытался скрыть его от особи, называемой им Рентген. Это и есть представитель власти, как я понимаю. Однако сам носитель планировал распорядиться содержимым рюкзака иначе. А именно — для спасения от рук властей и получения материальной выгоды.
— С этого момента, пожалуйста, подробнее, — скривился Берёзов. — Что задумала эта сволочь?
— Пожалуйста, если для вас это столь важно. — Академик не стал упорствовать. — В рюкзаке содержатся документы, посредством которых носитель может доказать причастность к предательству государственных интересов нескольких особей, являющихся его сообщниками. Если вам это о чём-то говорит, могу назвать имена. Некто Прокопенко, Рашпиль, Меркулов. Это помогло?
— Отчасти, — нахмурился Иван. — Я не знаком ни с кем из них, знаю только, кто такой первый, и слышал о последнем.
— Последний является нелегальным представителем властей другого государства, — пояснил академик, — именно ему носитель планировал продать несколько осколков нашего корабля и результаты их исследований ныне умерщвлёнными учёными. Информационные носители, содержащие эти данные, также находятся в рюкзаке. Хочу сразу предупредить, что наш договор не будет распространяться на осколки. Я заберу их.
— И как тогда я докажу свою непричастность к предательству, — поинтересовался Берёзов, — если исчезнут главные улики?
— Не беспокойтесь, — авторитетно заявил сидящий, — иных доказательств вам вполне хватит. Помимо этого я могу предоставить вам полный перечень участников заговора и всего, что с ним связано.