— Что может быть круче наркотиков? — удивился Маркиз.

— Да до фига! — отмахнулся Рудик. — Оружие, например, или «живой товар».., но не в этом дело.

— А в чем же тогда?

— Как всегда, дело в столкновении интересов…

В это время к столику подошла официантка с подносом, и Рудик замолчал.

— Диплодок.., бронтозавр… — старательно произносила девушка, расставляя тарелки, — а вам — ихтиозавр и птеродактиль…

— А вы уверены, девушка, что мясо не жесткое? — осведомился Рудик, с деланным испугом уставившись на тарелки.

— Что вы, у нас очень хороший повар!

— Но все-таки за сто миллионов лет, прошедшие с юрского периода, оно вполне могло зачерстветь!

Официантка растерянно захлопала глазами. Наконец до нее дошло, что клиент шутит, она хихикнула и удалилась. Выждав еще полминуты, Рудик понизил голос и продолжил:

— Так вот, дело в столкновении финансовых интересов. «Нординвест» активно вкладывался в строительство, этот рынок достаточно стабилен и приносит хорошие доходы, а для отмывания криминальных денег просто идеален: значительная часть платежей проводится «по-черному»…

— Нельзя ли поближе к делу, — вклинился Маркиз — мне нужен не экономический анализ, мне бы понять, как живым из этой переделки выкарабкаться!

— Ты слушай, — обиженно проговорил Рудик, — информация пока еще никому не вредила!

Но ближе, так ближе. Примерно месяц назад принято постановление о продаже контрольного пакета акций Охтинского металлургического комбината. Комбинат производит около тридцати процентов высоколегированных сталей в стране, сам понимаешь, какие это деньги. Народ переполошился, всем хотелось погреть руки возле этого большого огня. Но тут масштабы уже немыслимые, подступиться к торгам могли только «титаны рестлинга», олигархи первого ряда. И вдруг на сцене появляется «Нординвест». Надо сказать, все аналитики были очень удивлены. Компания, конечно, крупная, но не настолько, чтобы прибрать к рукам треть отечественной металлургии! Здесь и куда более заметные финансово-промышленные структуры отступились! Стало ясно, что за «Нординвестом» скрывается кто-то еще, кто-то до крайности серьезный, стремящийся скрыть факт своего участия… А это пахнет переделом сфер влияния на самом высоком уровне…

Рудик замолчал, отрезал кусочек мяса, пожевал и недовольно произнес:

— Этого я и боялся…

— Чего? — удивленно спросил Маркиз. — Передела сфер влияния?

— Да нет, — Рудик поморщился, — мясо жестковато.

— Чего же ты хотел — бронтозавр есть бронтозавр!

— Не бронтозавр, а диплодок! — поправил его Рудик. — А впрочем, один черт. Так вот, когда твой «Нординвест» влез в такую крупную игру, вокруг него начались самые настоящие первобытные танцы, с угрожающими выпадами и размахиваниями каменным топором, вроде этого. — Рудик указал на площадку для танцев, где «первобытная красотка» уже избавилась от всех своих одежд и теперь извивалась под ритмичные удары барабанов.

— А эта «мисс палеолит» очень даже ничего! — отметил Рудик и снова повернулся к Маркизу. — Так вот, эту фирму пытались прощупать, чтобы выяснить, кто за ней скрывается, но это никому не удалось…

Леня вспомнил историю с налетом самозванцев под видом налоговой полиции. Это хорошо вписывалось в рассказ Рудика.

— Короче, «Нординвест» пока остается темной лошадкой, задействованной в самой крупной и серьезной игре…

Леня вспомнил женщину, которая умерла у него в машине. Она выглядела достаточно обеспеченной особой, но не настолько, чтобы оказаться активной участницей миллиардной игры. Такие люди не ходят без охраны, не ссорятся на улице…

— А Крылова.., кто такая Ирина Крылова, директор «Нординвеста»? — спросил он Рудика, который разделался с «диплодоком» и придвинул к себе вторую тарелку.

— Да никто, — Рудик пожал плечами, — подставное лицо, марионетка, точнее даже — безделушка, какие раньше ставили на комод. Марионетки хотя бы двигают ручками и ножками, а твоя Крылова просто занимает директорский кабинет, чтобы он не пустовал, и уклончиво отвечает на вопросы журналистов. И, кстати, наверняка получает за это довольно большие деньги. Настоящих владельцев фирмы она, возможно, даже никогда не видела.

— Подставное лицо! — задумчиво протянул Маркиз, а про себя подумал: "За что же ее убили?

А ведь ее наверняка убили!"

На площадку для танцев тем временем вышел «пещерный медведь», то есть, конечно, человек, одетый в медвежью шкуру. Он поднялся на задние лапы и, громко рыча, двинулся на обнаженную красотку. Та, изображая испуг, прыгала перед ним, предоставляя посетителям ресторана возможность рассмотреть свою фигуру.

— С каменного века, собственно, ничего не изменилось, — изрек Рудик философскую сентенцию, — у кого самый большой топор — тому и Достаются самые сочные куски мяса и самые красивые женщины! Только сейчас роль каменного топора играют деньги…

* * *

В театр Лола приехала почти впритык, разделась в гардеробе и попросила бинокль. Ее место в партере было довольно далеко от нужной ложи номер три. Конечно, удобнее было бы пользоваться Лениным полевым «цейссовским» биноклем, но окружающие могут не правильно понять. В фойе Лола заметила, что мужчины обращают на нее внимание.

Это вызвало чувство удовлетворения, но она подумала, что было бы лучше выглядеть скромнее и незаметнее. В ее положении не стоит привлекать к себе лишнего внимания. Если бы не загар, она и не подумала бы вырядиться так ярко!

Место ее оказалось возле прохода, и это было удачно. С другой стороны соседствовала немолодая семейная пара — муж, лысоватый и полноватый, а жена, наоборот, очень худая, плоская как доска. Она по-птичьи склоняла голову набок и по-птичьи вытягивала шею. Мужчина скучным взглядом окидывал зал и при виде Лолы очень оживился. Лола развернула программку и тоже стала рассматривать зал.

Публика была одета довольно скромно: ведь это Малый оперный, а не Мариинка, куда ходят всякие известные и богатые люди, билеты туда значительно дороже, а постановки значительно шикарнее.

Лола нашла глазами ложу бельэтажа под номером три. В глубине ее виднелось какое-то движение и тени, но никого не было видно.

Наконец погас свет и началась увертюра. Лола с удовольствием послушала бы музыку. Она, в отличие от Леньки, была творческой натурой и не чуралась искусства. Но она пришла в театр исключительно по делу, так что следовало сосредоточиться и не отвлекаться. Она подкрутила бинокль и не торопясь, перевела его на ложу номер три, как раз к поднятию занавеса.

Ого, большой прогресс! Теперь можно было разглядеть сидящих людей. Вернее, одну даму, которая как раз подходила под описание Ленькиной пассии.