– Твой голос звучит, как на похоронах. Как будто меня хоронишь. Или уже похоронил?.. Сколько мы уже с тобой? Почти месяц, да? Ты за это время хоть раз букет цветов мне подарил?..
– Ну, это... – окончательно стушевался Глеб.
– Что «ну»? Что «это»? – не на шутку разошлась Катрин. – А в любви хоть раз признался?.. Дождешься от тебя, как же, жди!..
– Ну да я бы признался... Просто...
– Что «просто»?.. Просто в постель со мной ложиться. А в любви признаваться это ох как сложно. Так?
– Да нет, не так...
– Да ты расслабься. Расслабься. Не нужны мне твои признания. И любовь мне твоя не нужна... Ты знаешь кто? Ты самец. Ты натуральный самец! Тебе бы только шляться по бабам, а не жениться... А если и осчастливишь кого, бедная та женщина...
– Ты заблуждаешься.
– Да что вы такое говорите?.. Нет, я не заблуждаюсь. Это ты заблуждаешься... И не нужна мне твоя жертва!
– Не, ну что ты такое говоришь? Как с цепи сорвалась. Тебе самой надо успокоиться...
– Я уже спокойна. И что дальше?
– Ты должна выслушать меня.
– Слушаю.
– Катрин, ты мне очень нравишься. И я не против на тебе жениться...
– Здрасьте-приехали! Опять двадцать пять! Он не против!.. Да как ты не можешь понять, что не нужна мне твоя жертва! Не нужна!.. И... И ты сам мне не нужен... Мне с тобой хорошо, отрицать не буду. Но одно дело любиться, и совсем другое жить под одной крышей...
– А чем тебе плохо со мной под одной крышей?
– Во-первых, ты меня не любишь... Да, дорогой, надо уметь отличать любовь от кобелиной похоти... А во-вторых... Во-вторых, ты пока не в состоянии обеспечить семью...
– А вот тут ты не права! Я устроился на работу. Буду получать зарплату. Две тысячи в месяц.
– О-хо-хо! Зарплата!.. А как насчет жилья? Мы будем жить у твоих родителей?
– Да хотя бы и так. А потом я получу квартиру...
– Какая квартира? Глеб, опомнись! В стране разруха, заводы останавливаются. И твой завод когда-нибудь остановится... Если уже не остановился. Какая может быть квартира?
– Я же не просто рабочий. Я в футбольной команде. Если хорошо буду играть, меня будут удерживать в команде любой ценой. Ценой той же квартиры...
– А сколько тебе лет?
– Семнадцать. В ноябре будет восемнадцать.
– И ты здоров как бык, а это значит... Как там в песне поется, через две зимы, через две весны... В армию тебя, дорогой ты мой, забреют. Долги будешь Родине отдавать...
– Ну так я ж не абы где служить буду. Я же перспективный спортсмен. Может, меня в ЦСКА возьмут. Или хотя бы просто в какой-нибудь спортивный клуб армии...
– А мне без разницы, куда тебя возьмут... Я тебя два года буду ждать. А ты с молодой женой из армии вернешься. Извини, родная, так получилось...
– Ты что, за сволочь меня держишь?
– Я тебя вообще не держу. Ты свободен, Глеб. И не надо на мне жениться. Да я и не хочу за тебя замуж. Я вообще замуж не хочу...
И это было правдой... Ей всего семнадцать лет. Впереди целая жизнь. А она будет связывать себя семьей, ребенком. Бутылочки, пеленки, сранки, ссанки. Борщи, котлеты. Готовить обеды, убирать, стирать, мыть посуду. А еще по ночам мужа ублажать – это нетрудно, но захочется ли?..
Нет, семья – это, может, и неплохо. Но ей рано надевать на себя этот хомут.
– А чего ты хочешь?
– Тебя хочу. Просто хочу...
Глеб для нее в удовольствие. Она не монахиня, и у нее нет причины отказывать себе в удовольствии.
– Ты у меня форвард?
– Ну форвард...
– Ну так чего лежишь? Забивай гол в ворота!..
Они с Глебом из одного теста. Может, она и нравится ему. Но он не так уж хочет взваливать на себя обузу в виде обручального кольца. Он вольный охотник. Ему нужна свобода. Такие, как он, в неволе долго не живут.
* * *
Машина – блеск! Серебристый «БМВ». Такое авто Катрин видела только в журнале. Там еще была красивая девушка в серебристом купальнике. Очень красивая девушка. И фигурка у нее – прелесть. Машина должна была быть всего лишь фоном. Но почему-то вышло как раз наоборот. Машина отодвинула красотку на задний план. Слишком хороша была машина для того, чтобы оставаться в тени...
А сейчас точно такой же «БМВ» она видела наяву. Она шла по тротуару, а машина не спеша ехала навстречу. А может, она ехала к ней?.. Мечты, мечты... Ну а вдруг это в самом деле сказочный принц!
Машина ехала бесшумно. Только слышно, как шелестят шины по гладкому асфальту. Но этот едва уловимый шелест уже не слышен. Машина остановилась. Рядом с ней. Открылась дверца. Показался молодой интересный мужчина. Белая рубашка с галстуком, черные брюки. Начинающий бизнесмен... Хотя какой он начинающий, если выкатывает на такой крутой тачке?
– Девушка, не подскажете, как мне на улицу Барона Врангеля выехать?
Приятная располагающая улыбка, задорный взгляд. Да, похоже, он настроен на лирический лад. Да и у нее отнюдь не похоронное настроение.
– Улица Барона Врангеля?! Нет такой улицы... Но... Но я могу показать. Это недалеко...
Уж очень хотелось узнать, насколько хороша эта машина изнутри.
– Будьте добры! Если вас, конечно, не затруднит...
– А вас не затруднит открыть даме дверь?
Да, Катрин сама напросилась в машину. Но это не значит, что она должна запрыгивать в нее с поросячьим визгом. Она, конечно, не девочка-целочка. Но у нее есть гордость. И кое-какие принципы. Поэтому пусть этот красавчик поухаживает за ней. А там будет видно...
Как будто в сказку попала. Потрясающий уют, комфорт, пьянящий запах кожи. Музыка...
– Ну что, поехали? – с самодовольной улыбкой спросил молодой человек.
– Поехали, – кивнула Катрин. – Тут недалеко. Улица Гитлера, проезд Гестапо, площадь Чингачгука... Дальше улица Катрин Первой...
– Вы, наверное, хотели сказать, Екатерины Первой?
– Да нет, все правильно. Улица Катрин Первой. Катрин – это я. А я всегда и во всем первая.
– Я в этом и не сомневаюсь... С вами интересно разговаривать. Вам никто об этом не говорил?
– Ну как уж это не говорили? Говорили... Э-э, папа римский говорил, Джордж Буш говорил. Маргарет Тэтчер говорила... Ельцин вчера звонил. Но это не в счет... А чего мы стоим? Поехали. Только, прошу вас, не везите меня в сумасшедший дом. А то еще решите, что я сумасшедшая... А я не сумасшедшая. Просто настроение такое. Шутить хочется...
– Вы умеете поднять настроение. Мне вот тоже вдруг захотелось шутить... Кстати, меня Марксэном зовут.