Ну вот, сопли полезли...
– Поверь, мне очень жаль, что все так получилось...
Леон встал, тяжело вздохнул и направился к выходу из комнаты. Только ничего у него не вышло. Олеся подскочила к нему, схватила за руку. Отцепиться от нее можно было только силой. Но не выламывать же ей руки...
– Если ты уйдешь, я убью себя...
Эта угроза не беспочвенная. А вдруг и на самом деле наложит на себя руки?
– Останься. Прошу тебя... Хотя бы на одну только ночь...
Ладно, на эту ночь он с ней останется. Но это в последний раз.
В постели Олеся буйствовала. Она делала все, чтобы Леон был доволен. Как будто секс – это главное в жизни.
Закончилось все в третьем часу ночи. С чувством исполненного долга Леон повернулся на бок и закрыл глаза. Олеся направилась в ванную. Засыпая, он слышал, как она тихо разговаривает с кем-то по телефону. О чем именно, он не разобрал...
Утром его разбудила Олеся. Она склонилась над ним и ласкала его мужское достоинство. Было так хорошо, что Леон застонал от блаженства. А потом Олеся легла на спину, он забрался на нее и ввел в нее свой инструмент. Она закричала. Как будто ее насилуют. Какой-то новый прикол...
И в это время дверь в ее комнату распахнулась. На пороге стояли ее родители. Они были возмущены, их глаза готовы были выскочить из орбит.
– Что это такое? – прогрохотал отец.
Леон как ошпаренный отскочил от Олеси, схватил простыню, закрыл ею свои чресла. Никогда еще ему не было так стыдно, как сейчас.
– Папа, он изнасиловал меня, – заплакала Олеся, даже не пытаясь скрыть свою наготу.
А вот это удар ниже пояса. Леон похолодел.
– Да я его!
Олесин отец шагнул к нему. Здоровый мужик, в руках сила немалая.
– Папа, не надо... Я на него в милицию пожалуюсь...
В милицию?! Леон с еще большим удивлением посмотрел на Олесю. Вот так номер! Она на него заяву в милицию накатать собирается. В изнасиловании обвинить... Он был так растерян, что не мог сказать ни слова...
– Вон отсюда! – завизжала ее мама, указывая ему на дверь.
Непослушными руками Леон натянул на себя брюки, накинул рубашку. И тут Олесин отец схватил его за шкирку и как напроказившего щенка потянул к выходу из квартиры. Леон не сопротивлялся и через несколько мгновений был вышвырнут на лестничную площадку. И вдогон ему полетели его кроссовки...
Он шел по улице с опущенной головой. Олеся предала его, по-скотски подставила. Изнасилование перед родителями разыграла. И милицией еще угрожает... Ну, насчет милиции – это скорее всего не всерьез. Так, напугать хотела... А вдруг все же до милиции дело дойдет?
Не думал Леон, что Олеся явится на тренировку. Но она пришла. Только без кимоно. И подло улыбнулась.
– Ну что, ушел от меня? – с издевкой спросила она.
– А разве нет? – с трудом сохраняя спокойствие, ответил он.
– Заявление уже в милиции...
– Ты шутишь...
– Ничуть. Ты изнасиловал меня. И родители это подтвердят. А еще я побои сняла...
– Какие побои?
– Ты же меня бил...
– Ты что, с ума сошла?
– Нет. Я просто несколько раз себя ущипнула... Но кто докажет, что это следы не от твоих рук?
На лбу у Леона выступила испарина. Вот мразь! По полной программе его в оборот взяла. Врезать бы ей по физиономии!..
– Сука ты!
– Да, сука... Но твоя сука...
Она откровенно издевалась над ним.
Если она в самом деле заявила на него в милицию, ему не избежать тюрьмы. И срок немалый накрутят.
– Но меня же посадят...
– Так тебе и надо!
Ее злорадная улыбка убивала.
– Но я же ни в чем не виноват...
– Как это не виноват? Ты бросил меня. Это преступление...
– Что ты хочешь от меня?
– Женись на мне. И я заберу заявление...
– Это шантаж...
– Ну и что? Я же говорила тебе, что никому тебя не отдам... Никуда ты от меня не денешься...
– Я не могу жениться на гадюке! – с достоинством сказал Леон и повернулся к ней спиной.
– Ну, ну, – послышалось вслед. – Мы еще посмотрим...
А на следующее утро домой к нему заявились два милиционера.
– Гражданин Булатников, вы арестованы...
Леон уже знал, какое ему предъявят обвинение. Он без разговоров протянул милиционерам руки. И обреченно вздохнул, когда на них защелкнулись стальные браслеты наручников.
Леон слышал о камерах в местной тюрьме. Грязное вонючее помещение, под завязку забитое отбросами общества. Звериные нравы царят здесь, не так просто освоиться в этой среде.
Вопреки ожиданиям, в камере было сухо и просторно и парашей не воняло. Шесть железных коек с матрацами, в один ярус. Дышится легко. Только вот контингент не очень. Три здоровых мужика с волчьими взглядами и густой паутиной татуировок на телах. Типичные уголовники. Добра от таких не жди. И еще двое обитателей. Эти обыкновенные люди. Интеллигент в очках и старик с умиротворенным взглядом.
Коренные обитатели тюрьмы разместились за грубо сколоченным столом. Нещадно курили и резались в карты. Но они оторвались от этого занятия, когда в камере появился Леон.
– У-у, тю-тю, какой голубчик! – прошепелявил один.
И зловеще сверкнул взглядом. – Назовись? – спросил второй.
– Не понял...
– Кто такой, по какой статье тебя сюда впарили? – сердито объяснил третий. – Фраер дешевый...
– Леонтий меня зовут. А номер статьи не знаю, не объяснили...
– А сам не знаешь?
– А я что, юрист?..
– Короче, что шьют тебе?
– Да вроде как изнасилование...
Уголовники как-то странно оживились. Их лица исказили гнусные улыбки. Один из них поднялся из-за стола и подошел к Леону. Из его открытого рта воняло.
– А ты знаешь, козел, что мою сестру изнасиловали? – прошипел он.
Ну да, если бы у Олеси был такой брат, Леон и знать бы ее не захотел... Шутка, но она придала ему бодрости.
– А как ее зовут, твою сестру? – усмехнулся он.
– Я могу сказать, как будут звать тебя, – захохотал кто-то за столом. – Людой ты у нас будешь...
– А мне больше Таня нравится, – загоготал другой.
– Понял, козляра, кем ты будешь? – спросил с издевкой тот, который стоял рядом с Леоном. – Мохнатый сейф ты вскрыл, за это у нас опускают. Сечешь?