Мамонт молча наблюдал за полковником, пока тот рассматривал слиток. И не заметил никаких чувств, обычно вызываемых у человека золотом. Арчеладзе казался задумчивым и печальным — где-то на грани глубокого разочарования. Он не спрашивал, откуда это золото, каким образом попало в руки и в каком количестве. Наверное, он догадывался о многом, но подробности и детали его уже не интересовали. Полковник выглядел охотником, потерявшим азарт, уставшим от своего ремесла, и добытая кем-то дичь не вызывала в нём восторга или зависти.
— Сообщите своему патрону: Кристофер Фрич нашёлся, — сказал Мамонт. — Кажется, загулял с какой-то барышней, а сейчас вернулся на улицу Рокотова. Жив, здоров, полон энергии, и все документы фирмы «Валькирия» оказались при нём. Это весьма дальновидный молодой человек. Секретчица Галина Васильевна Жуго, его любовница, принесла ему самые важные материалы ещё до налёта, о котором он был заранее извещён. А погром учинили бывшие сотрудники фирмы, люди генерала Тарасова. Поэтому и действовали без всяких ошибок, знали, где что лежит.
Полковник лишь покивал головой — принял к сведению. Он закрыл коробку и попытался отодвинуть её подальше от себя — ничего не вышло.
— Подозревал его, — проговорил он глухо. — Не было ни улик, ни фактов… Можно сказать, одни домыслы. И ощущение.
— Вы говорите о своём патроне? — спросил Мамонт. Полковник не ответил и продолжал:
— А увидел их втроём, всё стало ясно. Банный день как Судный день.
— Патрон не причастен к этому золоту и к пропаже золотого запаса.
Арчеладзе молча поднял голову, ждал доказательств, не верил.
— Он бы вряд ли простил вам погром в фирме «Валькирия». — Мамонт развернулся к нему. — Думаю, ваш патрон догадывается, кто его устроил. В какой-то степени ваши молодцы даже помогли ему. Теперь Кристофер Фрич будет сговорчивее, теперь они его обработают.
— Мне казалось, им нужен Фрич, а не его фирма.
— Да, ваш патрон и этот, хромой, — реалисты, — согласился Мамонт. — Они не верят в легенды об уральских сокровищах и потому так легко отдают Кристоферу на откуп поисковые экспедиции. Мол, чем бы дитя ни тешилось… Им больше нужна фирма, точнее, технология и производство нового продукта с названием «Валькирия». Полагаю, что на это дело будет пущена изъятая из казны часть золотого запаса. Они, как всякие революционеры, хотят не богатства, а воплощения своих новых идеологий. Но у Кристофера есть свои взгляды и своя идеология, ориентированная не только на российскую почву.
— И всё равно, — не согласился полковник. — Патрон и Колченогий единственные, кто мог провернуть операцию с золотым запасом. Я сужу по их плавучести, по силе характеров… Это определённый психотроп. Они не похожи ни на кого, но очень — друг на друга. И — оказались вместе в банный день… Других не вижу!
— Да и я пока никого не вижу в России, — признался Мамонт. — А что касается психотропа и схожести… Они, Эдуард Никанорович, все друг на друга похожи, все, кто желает править миром. Не нужно быть физиономистом. Посмотрите на портреты, на физиологические качества фигур. От Наполеона и далее… Все метр с кепкой, у всех какой-нибудь физический недостаток, и все на одно лицо. Уверен, Аристотель и Македонский на кого-нибудь из них обязательно будут похожими. Бог шельму метит.
— Когда-нибудь попробую, — пообещал полковник. — Скоро у меня будет много времени для таких опытов. Чем ещё заниматься пенсионеру?
— А не рано ли вам на пенсию?
— Теперь в самый раз! — оживился он. — Осталось выяснить ещё, кто затеял со мной игру, и больше не останусь ни на минуту.
— Игру затеял Интернационал…
— Это для меня слишком расплывчато. Я тоже реалист, хочу увидеть их в лицо!
— У меня есть просьба к вам, — сказал Мамонт. — Доложите своему патрону о способе перекачки золота по нефтепроводу. Тем самым проверите его реакцию и окажете услугу мне. Если он не причастен к изъятию золотого запаса — отправит вас за рубеж. И сам начнёт очень часто ездить на Запад. Это было бы очень полезно сейчас.
— Золото в России? — вдруг спросил полковник.
— В России, Эдуард Никанорович.
— Ну хоть так, и то ладно, — полковник собрался уходить. — Где могу найти вас в случае чего?
Мамонт не имел права выводить полковника на Стратига и потому заколебался, но выручила Дара, протянула Арчеладзе визитную карточку.
— Вам ответит дама, — сказала она. — Передайте, что звоните по просьбе Надежды Петровны. И больше ничего.
Арчеладзе вышел из машины и отяжелевшей походкой направился к своему дому. Мамонт смотрел ему в спину через зеркало заднего обзора. У калитки полковник не выдержал и быстро оглянулся…
У Мамонта промелькнула мысль, что он видит этого человека в последний раз и что надо было остановить его, сказать ещё что-то или попрощаться, однако полковник уже был за железным решётчатым забором…
Другая, в этот момент более значительная, мысль в тот же час овладела сознанием. Каждое мгновение этого вечера было уже расписано: наконец пришло время встретиться с сыном Алёшей, поскольку рано утром Мамонт должен был уехать в музей забытых вещей, где его ждал Стратиг.
Прошло уже полгода с тех пор, как он видел сына. В принципе это была норма. И в прошлые времена командировки продолжались не меньше, но тогда они могли писать друг другу письма. Сейчас же, появившись в Москве, Мамонт опасался даже подойди к дому, где жили Алёша и бывшая жена Татьяна. Там его хорошо знали в лицо. А после случайной встречи с экстрасенсом Гиперборейцем Мамонт вообще избегал мест, где жили друзья и давние знакомые.
Он остановил машину на противоположной стороне улицы, чтобы иметь обзор, и попросил Дару сходить за Алёшей. Мамонт часто вспоминал Андрея Петухова — члена экспедиции Пилицина, который однажды вот так же приехал и увёз с собой дочь. Кем она была, какой урок исполняла, Мамонт не знал и мог лишь предполагать, как сложилась её судьба. В любом случае назад она не вернулась, как не возвращались все, кто прикоснулся к сокровищам варваров. И это обстоятельство удерживало Мамонта, когда он думал взять сына с собой, оторвать его от мира, который он не успел ещё изведать и насытиться им. Возможно, рано или поздно это бы случилось, но мыслилось, чтобы Алёша прошёл путь сквозь мир изгоев, который помог бы ему определить отношение к будущему.
Он увидел сына, когда Дара вышла с ним из-за угла дома. И лишь потому узнал его. Полгода назад он оставался здесь подростком, длинным, нескладным, голенастым, в пышных, по-детски белёсых кудрях. Сейчас же рядом с Дарой шагал крупный, возмужавший и от этого какой-то чужой парень. Изменилось всё — лицо, стать, походка, и кудри расплелись, обратившись в густой, жёсткий на вид ёжик.
— Здорово, отец, — сказал он просто, усаживаясь рядом на сиденье. — А ты изменился… Где борода?
— Ты тоже стал не мальчик, — Мамонт положил ему руку на шею, однако Алексей, как-то недовольно и будто бы меняя положение, стряхнул её.