Пиранья. Звезда на волнах | Страница: 21

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

– Спасибо, староста, – сказал Мазур искренне.

– Не за что пока, Джимхокинс... Благодарить будешь потом... Если договоримся.

– Насчет чего? – насторожился Мазур.

– У тебя есть где-нибудь дом, Джимхокинс? Хозяйство, жена, дети?

Поразмыслив пару секунд, Мазур мотнул головой:

– Ничего подобного. Я, знаешь ли, обыкновенный морской бродяга.

– А тебе не надоело так жить?

– Староста, а ты можешь предложить что-нибудь получше?

– Могу, – быстро подхватил староста. – Вот то-то и оно, что могу, друг мой Джимхокинс, неожиданно посланный нам Аллахом... Куда тебе теперь податься? Конечно, можно отправить тебя на лодке в Лабанабуджо, там полиция, там власть – начальник провинции... Хочешь, мы тебя отвезем в Лабанабуджо?

– Нет, – сказал Мазур.

– Вот видишь, – широко улыбнулся староста. – Это тебе не подходит. Тогда оставайся у нас. Вон ты какой симпатичный и сильный... Лейла тебе нравится?

– Ну, вообще-то... – осторожно сказал Мазур. – Красивая девушка...

– Ты это как-то вяло сказал... – Староста уставился на него хитро-проницательно. – А может... Знаешь, есть такие, которые для удовольствия пользуются мальчиками... Дело житейское, ты только скажи, чтобы я знал...

– Э, нет, – решительно сказал Мазур. – Дело, конечно, житейское, но я как-то привык держаться женщин...

– Почему же ты так вяло говоришь про Лейлу?

– Боюсь ненароком оскорбить какой-нибудь местный обычай, – честно признался Мазур.

– Ты деликатный, это правильно... Только нет никаких таких обычаев. Ты меня ничем не оскорбляешь, ее тоже...

Он что-то повелительно крикнул, и тут же, неведомо откуда, возникла Лейла.

Выслушав новое наставление, выраженное всего-то в парочке фраз, она, промедлив, потупилась – и одним рывком сбросила блузку, потом столь же ловко избавилась от саронга. И осталась стоять обнаженная, прикрывшись ладошкой не столько из стыдливости, сколько из того же кокетства. Пузатый староста неожиданно проворным движением оказался рядом с Мазуром, бесцеремонно ухватив его пятерней за то самое место, что недвусмысленным образом отреагировало на пленительное зрелище, – ну, против природы не попрешь... Новый приказ – и девушка, подхватив одежду в охапку, хихикнув, вновь пропала за бамбуковой перегородкой.

Мазур сердито стряхнул руку старосты. Тот, довольно пофыркивая, уселся на прежнее место, плеснул по стаканчикам неизвестного алкоголя.

– Хороший у тебя бамбук, – сказал он преспокойно. – Длинный, крепкий. Девчонке понравится. Я тебе признаюсь по секрету, Джимхокинс, что обычаи у нас простые. Если девушка, достигнув возраста, захочет покачаться на мужском бамбуке, ее никто не будет ругать. Это жена не имеет права ходить в чащу с другими, а девушке многое позволено. Честно скажу, Лейла уже играла с парнями в эти самые игры... но это ведь только к лучшему, а? Зачем тебе неопытная и неумелая женщина? Лучше такая, которая все умеет... А?

– Староста, – сказал Мазур, – ты мне ее что, в жены предлагаешь?

– А как же еще? Не просто так баловаться... Она как-никак дочь старосты всего острова, поиграла по молодости – и хватит...

Он протянул к Мазуру свой стаканчик совершенно российским движением, показалось даже, вот-вот спросит: «Ты меня уважаешь?» Нет, конечно, сия формула была старосте неведома. И они выпили молча, без всяких тостов. Помолчав немного, Абдаллах сказал:

– Давай я тебе все объясню подробнее... Сначала возьмем тебя – ты молодой, сильный и красивый, но нет у тебя ни дома, ни жены, ни достойного занятия. А теперь возьмем меня. Я староста всего острова, но я уже пожилой. Все труднее управляться с этим неблагодарным народом. Есть, знаешь ли, такие ловкачи, которые думают себе по хижинам разные мысли и питают идиотские надежды... Только я еще крепкий! – Он, чуть захмелев, погрозил в пространство кулаком, определенно кому-то конкретному. – Я в свое время от йапонцев живым ушел и сейчас кое-кому не по зубам... Но все равно пора думать про будущее. Видел, какая у меня Лейла? И что, отдавать ее кому-нибудь из наших хиляков? Хлипкий народец, плохо ест, денег ни у кого нету... Ладно, побаловалась для умения – и хватит! Муж ей нужен совсем другой. Крепкий, как ты. Ты белый, но это ничего. Я знаю, как это бывает у животных: когда смешивают породу, детки получаются очень крепкими... У вас с Лейлой должны быть хорошие детки... внуки, – протянул он мечтательно, умиленно. – У меня будут хорошие, крепкие внуки, наполовину белые, наполовину бараяки... У нас будет хорошая семья – я и вы с Лейлой... И кто-то заткнется, заткнется... Джимхокинс, я тебе скажу еще один приятный секрет. У меня есть кое-что... Закопанное. Не рупии какие-нибудь, а те деньги, что ходят и в других странах. И золото, немножко... Все вам останется. Я бы мог, конечно, уехать с ней на Лабанабуджо, в город, но там мы будем – никто. А здесь мы – все.

– Подожди, – сказал Мазур. – Но обо мне рано или поздно прознает полиция...

– Придумаем что-нибудь, – убежденно сказал староста. – Вдвоем посидим и придумаем. Я умный... ты белый, а значит, тоже умный. Обязательно придумаем. Дадим полицейским денег, они тебе дадут документы... Пройдет время, и все забудут про твой корабль... Перестанут задавать вопросы. Нет, конечно, если ты хочешь, мы тебя отвезем на Лабанабуджо... Подумай, друг мой Джимхокинс, как следует подумай...

Ежели совсем цинично – а что тут было думать? Этот толстяк с одного из тысяч островов только казался простаком и добряком. На деле он был мужичком хозяйственным и цепким. И выбор предложил незатейливый – либо ты, голубь, пойдешь в зятья, либо спихнем мы тебя полиции, и пусть она с тобой разбирается. Та самая крестьянская сметка, побуждающая использовать в крепком хозяйстве все мало-мальски пригодное.

Пожалуй, он нисколечко не кривит душой, царек местный. Ему и в самом деле нужны крепенькие внучата, наследники, – а еще нужен зять-амбал, сподвижник, телохранитель, надежа и опора, не имеющий тут ни корней, ни родни, всем обязанный старосте, идеальный адъютант в борьбе с несомненно существующей в этом благословенном уголке оппозицией... Умен, прохвост, чего уж там... Прекрасно понимает, что деться Мазуру некуда.

Некуда. Как ни прикидывай, а лучше варианта не придумаешь. Затаиться, обустроиться, ждать счастливого случая... Не на Луне, в конце концов!

– Я согласен, – сказал он решительно. – Как все это должно выглядеть, староста?

– Сейчас объясню, – сказал просиявший Абдаллах. – Сейчас я тебе все объясню, сынок, дорогой мой Джимхокинс... Лейла, утапачате камеандаки! – прямо-таки взревел он.

Моментально появилась Лейла, встала возле папеньки с видом смиренным и благовоспитанным, но украдкой послала Мазуру такой взгляд, что он ни о чем уже не сожалел.