Здесь уже не рисковали говорить даже шепотом – сквозь джунгли проглянула та самая река, широкая, медленная и мутная. Скупой обмен отработанными жестами – и три тройки, разделившись, канули в чащобу по трем направлениям. Москиты кружили над головами и спинами, зудя еще почище отечественного гнуса, но засекреченный репеллент отлично действовал, и кровопивцы так и не рискнули отпробовать советского гемоглобина. Вот только для здешних змеюк, из которых ядовитой была каждая вторая, не считая каждой первой, пока что не придумали надежного пугала даже засекреченные научные умы, и приходилось зорко косить под ноги, чтобы не притоптать ненароком хвост экзотической рептилии.
Одно хорошо: малаец остался под чуткой опекой Лаврика в глубоком тылу, и тройка Мазура, избавившись от этого балласта, вновь обрела призрачную легкость и бесшумность перемещений. Они скользили меж стволов, как духи – а там и увидели цель.
Заливчик был небольшой, но, надо полагать, глубокий, иначе в него не зашло бы небольшое суденышко, стремительными обводами больше всего напоминавшее быстроходный катер, несомненно военный в прошлой жизни. Овальная надстройка, антенна, чистота и порядок на небольшой палубе...
Больше всего внимания Мазур уделил некоему сооружению на баке. Оно никоим образом не походило на стандартные турели для пулемета или малокалиберной «автоматки», но при вдумчивом наблюдении не осталось сомнений: эта штука, изделие неведомых умельцев, для того здесь и присобачена, чтобы при нужде быстренько установить на нее что-нибудь убойно стреляющее. А потом, сняв таковое, при осмотре выдать эту самоделку за что-нибудь вроде рыбацкой лебедки – мало ли на какие ухищрения способны местные ловцы креветок, у коих нет денег на фабричное оборудование? Ну да, если мысленно вообразить там дуру, сразу соображаешь, что ствол легко будет перемещать и в горизонтальной, и в вертикальной плоскости – скоба, ага, и вон те «барашки». Умельцы, бля, кулибины...
Строеньице при всем своем опыте он заметил далеко не сразу – оно было надежно укрыто от глаз маскировочной сеткой отнюдь не кустарной выработки, мастерски в п и с а н н о й в окружающую девственную природу. Стены и крыша из рифленого железа, кропотливо раскрашенного опять-таки в маскировочные цвета. Все продумано. С реки этой халабуды ни за что не усмотришь, да и на суше нужно знать заранее, что именно хочешь разглядеть. В самом деле, удобный промежуточный пункт – чтобы хранить там горючку, запчасти, еще какие-нибудь мелочи, необходимые в рутинной пиратской работе.
Вот именно. Пираты. Именно так они, болезные, и выглядят в наши дни. Никаких живописных одеяний, ярких попугаев, орущих про пиастры, никакого вам классического «Веселого Роджера». На берегу, вольготно развалившись, покуривая и лениво беседуя, расположились семеро субъектов, одетых обыкновенно, буднично, невзрачно. Правда, на поясах у них имеют место быть пистолетные кобуры и ножны со здешними тесаками, малайскими крисами, но и это опять-таки лишено малейшего налета экзотики, даже обидно чуточку...
Папа-Кукареку тронул Мазура за плечо и показал вверх. Мазур, всмотревшись, кивнул. Ага, вот он где. В кроне самого толстого дерева сооружен неприметный помост, и там поместился восьмой. Что ж, грамотно. Со своего насеста часовой видит на пару километров окрест, любое суденышко на реке заметит издали, еще до того, как послышится шум движка...
Так... Вон тот определенно филиппинец. И те двое тоже. Один малаец, один юатак... этот, похоже, синегал, право слово... а вот и тот, коего следует брать целехоньким, пусть даже он, сука такая, станет садить в тебя из танка. Китаец. Китаец, точно. И старший здесь именно он, никаких сомнений, – все их поведение о том свидетельствует. Ишь, как губу оттопырил, этакий Наполеон из Козодрищенска...
Мазур несколькими заранее обговоренными жестами в ы д е л и л главную цель. Ему столь же безмолвно ответили, что поняли на все сто. Тишина стояла одуряющая, палило солнце, те, на берегу, ни о чем не подозревали...
Пора было работать.
Папа-Кукареку, бесшумно перевернувшись на спину, вытянул руки, держа обеими револьвер с глушителем, секунды через две, мысленно внеся последние поправки, аккуратно потянул спуск. Негромко щелкнуло, словно сломали сухую ветку, и наверху раздался отчаянный треск уже настоящих веток, – это часовой полетел с помоста, как куль, не издав ни малейшего звука, поскольку был уже к этому решительно не способен по причине скоропостижной кончины.
Те, на берегу, даже не успели вскинуться: прежде чем смогли осознать происходящее и отреагировать, из джунглей сухо захлопали одиночные выстрелы, почти слившиеся в единый хлопок, словно резко и коротко провели палкой по забору.
Черт его знает, что там творилось в голове у китайца, внезапно обнаружившего себя единственным живым среди мертвецов. Пожалуй, мысли его не были особенно уж веселыми и оптимистичными. Его дальнейшие действия моментально обнаружили уже самый неприкрытый злобный пессимизм по отношению к окружающему миру – он рухнул ничком в жесткую буйную мураву, ухитрившись в падении выхватить из кобуры свою никелированную кольтяру, пошевелил стволом по сторонам.
И никаких подходящих целей, разумеется, не усмотрел. Лишь стена джунглей и многозначительная тишина...
Возле накрытого маскировочной сетью строеньица так и не случилось ни малейшего шевеления – значит, на складе никого не было, а если бы кто-то и был, тройка Князя решила бы эту проблему на счет «один». Зато из кокпита катера ошалевшим мартовским котом вылетел на палубу субъект с автоматической винтовкой наперевес. И тут же получил свое. Щелкнул одиночный выстрел, винтовка полетела на палубу, а ее покойный обладатель головой вперед вывалился за борт. Шумный всплеск – и вновь тишина.
Китаец ползком переместился метров на пять вправо, в сторону склада. Судя по ориентировке, волчара был битый и успел, должно быть, за пару минут сделать нехитрые умозаключения: уж если нападавшие оставили его в живых, одного-единственного, то явно намереваются брать живым...
Ага! Он все-таки пальнул в джунгли – разок, больше не стал. И отполз в том же направлении.
Непонятно было, на что он надеется. Возможно, он и не питал никаких надежд, просто не хотел в такой вот ситуации лежать, как рождественская индейка на блюде. Однако с неопределенностью пора было кончать, и раздался двойной свист Морского Змея.
Джунгли ожили. Короткие очереди из десятка стволов взметнули траву и землю, замкнув китайца в кольцо, а для придания ситуации пикантности из джунглей вылетела граната с невыдернутой чекой, шлепнулась сантиметрах в пятнадцати от черноволосой, коротко остриженной, редеющей шевелюры. И тут же послышался громкий, уверенный голос Морского Змея:
– Встать! Оружие бросить! Руки вверх! Следующая граната обязательно взорвется...
Прошло не менее минуты, прежде чем китаец, все основательно прокачав, понял, что шанса у него нет ни единого. Медленно-медленно он отлепился от земли, выпрямился и, отбросив пистолет, поднял руки. Три человека кинулись к нему с трех сторон, держа под прицелом, сближаясь так, чтобы не зацепить друг друга, если придется стрелять. Лаврик первым достиг добычи, двумя точными ударами сшиб с ног, нацепил на скрученные за спиной запястья заботливо приготовленные наручники и, не теряя времени, поволок в сторону маскировочной сети, где уже стоял Князь со своей тройкой.