Не оставила она меня и тогда, когда я вошел в вестибюль и поднялся наверх, в номер Майкла Робинсона.
Я размышлял об этом все время, пока бесшумный лифт скользил вверх, пока не остановился на нужном этаже. В коридоре уже толпилось с дюжину полицейских, разматывающих свои желтые обычные ограничительные ленты, напоминающие безвкусный серпантин для рождественского праздника.
«В предыдущих убийствах, – вспоминал я, – особенно в последнем, не было откровенного намека на страсть. В двух первых случаях преступления совершались хладнокровно, и расположение тел свидетельствовало о том, что все детали были продуманы с почти художественной тщательностью. Чего нельзя было сказать об убийствах детей возле школы Соджорнер Трут, которые носили взрывной истеричный характер».
Пока я не мог прийти ни к какому логическому выводу, как, впрочем, и те, с кем мне приходилось разговаривать на эту тему. Ни среди вашингтонских полицейских, ни среди федералов в Куантико. Как детективу, мне был прекрасно известен отличительный признак любого преднамеренного убийства: они почти всегда базировались на страсти. Присутствовали либо исключительная любовь, либо ненависть, а то и просто зависть. Но в этих убийствах подобный признак начисто отсутствовал. Вот эта мысль и не давала мне покоя.
«При чем здесь Майкл Робинсон? – рассуждал я, проходя в номер, где и было совершено преступление. – Что эти два психопата прицепились к Вашингтону? Что за ненормальную и жестокую игру они затеяли… и почему они жаждут, чтобы миллионы зрителей наблюдали за их сенсационным кровавым спектаклем?»
Первым на глаза мне попался Кайл Крейг, и я остановился у двери, чтобы побеседовать с ним. Обычно невозмутимые вашингтонские полицейские, суетящиеся вокруг, сейчас казались растерянными и пребывали в состоянии, близком к шоку. Очевидно, многие из них являлись почитателями таланта Майкла Робинсона.
– Медэксперт считает, что наша знаменитость пребывает в состоянии трупа вот уже около семи часов. Значит, все произошло около полуночи, – сообщил Кайл, вводя меня в курс дела. – Два выстрела в голову, Алекс. Причем с близкого расстояния, как и в тех случаях. Впрочем, ты сейчас сам все увидишь. Тот, кто это сделал, наверное, никогда не имел сердца. Ублюдок!
Я полностью разделял мнение Кайла.
Бессердечность.
Никакой страсти.
Никакого гнева.
– Как обнаружили тело Майкла Робинсона?
– О, об этом тоже интересно вспомнить. Тут что-то новенькое. Они позвонили в «Пост» и сами сообщили об убийстве, чтобы газета могла успеть получить свеженькую утреннюю гадость.
– Это цитата? – насторожился я.
– Я уж не вспомню точные слова, но «гадость» там присутствовала, – кивнул Кайл.
Меня интересовали любые детали, связанные с неуважительным отношением Джека и Джилл к их жертвам и свойственный преступникам полный цинизм. Они не стеснялись в выражениях и, видимо, действительно считали себя художниками и актерами. Теперь мне пришла в голову мысль, что они, возможно, сейчас находятся где-то поблизости, на Пенсильвания-авеню, и снова наблюдают за нами. А может быть, даже снимают на пленку, как мы суетимся и мечемся внутри гостиницы, не находя себе места. Интересно, готовят ли они новую серию своего фильма для показа широкой публике? На улице возле «Уилларда» повсюду были расставлены посты наблюдения, так что если убийцы были здесь, то уже находились в пределах нашей досягаемости.
Войдя в гостиную шикарного номера, я первым делом с удовольствием отметил про себя, что шеф детективов Питтман сегодня отсутствует. Однако актер Майкл Робинсон находился на том месте, где и предполагалось. Как говорили, он был рожден, чтобы играть самые различные роли, и эта, последняя, возможно, вышла у него лучше остальных.
Обнаженное тело Майкла находилось в сидячем положении, причем голову подпирала койка. Со стороны казалось, будто Робинсон напрягся для того, чтобы получше разглядеть входящего к нему в номер. Возможно, такова была задумка убийцы. Глаза актера уставились прямо на меня. Для чего: чтобы смотреть или быть увиденным ? Сейчас Майкл представлял собой довольно неприятное зрелище. Я сразу же отметил мертвенную бледность его лица. Кровь уже застыла в нижней части туловища, окрасив его в отвратительный сине-багровый цвет.
Итак, убийцы выставили нам на показ еще одну знаменитость. За что они так поступили с ним? Был ли он наказан за какую-то реальную или выдуманную ими провинность? Какая связь могла иметься с Фитцпатриком и Шихан? Почему такое сочетание: сенатор, телеведущая и киноактер?
Три убийства за столь короткий промежуток времени. Тем более, что известные люди, как правило, лучше защищены, чем большинство из нас. По крайней мере, они чувствуют себя в большей безопасности, чем все остальные. Мне стало больно и тошно смотреть на изувеченное мертвое тело Майкла Робинсона. В том, что совершали с жертвами преступники, было нечто отвратительное и противное самой человеческой природе.
Что же могло означать такое причудливое и уродливое послание от Джека и Джилл? То, что теперь никто не мог считать себя отгороженным от их нападения? Эту жестокую мысль я снова и снова проворачивал в голове. Она показалась мне интересной, и ее стоило принять во внимание.
Никто теперь не застрахован. Джек и Джилл явно давали понять, что они могли убить любого человека и в любое время. Они умели пробираться внутрь жилища.
Рядом с телом было найдено еще одно стихотворение, написанное Джеком и Джилл. Оно лежало на ночном столике, там, где его оставили для нас эти упыри: убийцы, или убийца.
Джилл с Джеком ваш Холм посетили опять,
Чтоб вновь одного либерала убрать.
Им видеть приятно
И очень занятно,
Как будет он кровью своей истекать.
В номере находился один из агентов Майкла Робинсона, специально прилетевший сюда из Нью-Йорка. Это был приятный мужчина с серебристыми светлыми волосами. Поверх дорогого костюма на нем было надето длинное кашемировое пальто. Я заметил, что у агента сильно опухли и покраснели глаза. Очевидно, он долго плакал. У тела актера возились сразу два медэксперта. Наверное, такое внимание и полагалось оказывать телу великого актера. Все только самое лучшее для Майкла Робинсона.
Были и другие черты сходства между этим преступлением и убийствами Фитцпатрика и Шихан. Каждое из этих деяний было обставлено как казнь. И что самое главное, все трое были либералами, не так ли?
– Доктор Алекс Кросс? Простите, вы ведь доктор Алекс Кросс, если не ошибаюсь…
Я повернулся и увидел высокого стройного мужчину около сорока лет от роду, своей короткой стрижкой и выправкой напоминавшего военного. На нем был черный плащ, накинутый поверх темно-серого костюма. Как я понял, он относился к старшим по званию представителям закона.
– Да, я Алекс Кросс.
– Я Джей Грейер из Секретной Службы, – официально представился он. Мужчина держался уверенно и неправдоподобно прямо, словно к его спине привязали шест. Возможно, это диктовалось его убежденностью в своей значительности.