Я внимательно изучал застывший на экране кадр, где был зафиксирован настоящий Джек. У него были короткие волосы светло-песочного цвета. Он был довольно симпатичный мужчиной лет сорока. Никаких эмоций на лице, когда он спускал курок пистолета.
– Джек, – прошептал я. – Ну, вот мы и нашли тебя, Джек.
ФБР, Секретная Служба и полиция Вашингтона объединили свои усилия в беспрецедентной охоте на человека. Им всем ужасно хотелось схватить этого типа. Это была наивысшая категория убийства. Убийство президента. И настоящий убийца оставался на свободе. Джек уцелел. По крайней мере, я очень на это надеялся.
И это действительно было так!
Рано утром 20 декабря я наблюдал за Джеком в бинокль. Я не мог отвести взгляда от убийцы и вдохновителя всех совершенных убийств.
Мне очень хотелось его взять. Взять самому. Но пока что приходилось ждать. Таковы уж были правила игры, предложенные Джеем Грейером. Сегодня был его день, его шоу, его план.
Джек вышел из трехэтажного дома, выстроенного в колониальном стиле. Он подошел к ярко-красному «форду-бронко», припаркованному у подъезда. К этому времени мы уже успели выяснить, кто он, где живет, и знали почти все о его личной жизни. Теперь нам стало многое понятно в истории с Джеком и Джилл. При этом глаза наши раскрылись достаточно широко.
– Вон наш Джек. Вот он, наш мальчик, – сказал Джей Грейер, обращаясь ко мне.
– Совсем не похож на убийцу, да? Впрочем, его задача уже выполнена. Ведь это он расправлялся со всеми, включая Джилл, – напомнил я.
Рядом с Джеком шли маленький мальчик и девочка. Очень милые детишки. Я знал, что их зовут Эйликс и Арти. Покататься вместе с ними захотели и две домашние собаки: Пастух и Мудрец, десятилетний, черный ретривер и молодой резвый колли.
Дети Джека.
Собаки Джека.
Дом Джека в пригороде.
Джек и Джилл пришли на Холм… чтобы убить президента. А потом Джек убил свою напарницу и любовницу Джилл. Он хладнокровно казнил Сару Роузен. Джек рассчитывал, что он спокойно улизнет от ответственности за убийства, и сможет жить нормальной жизнью. Что и говорить, план у него был грандиозный. Но теперь мы его вычислили. Я наблюдал за Джеком, как и множество других людей.
Он выглядел этаким идеальным папочкой из вашингтонского пригорода. На нем была темно-синяя парка с капюшоном, расстегнутая, несмотря на холодную погоду. Под курткой виднелась синяя фланелевая рубашка и потертые джинсы. Желтовато-коричневые ботинки и серые шерстяные носки довершали его наряд.
Джек носил по-военному короткую стрижку. Сейчас его волосы были темно-каштанового цвета. Он отличался той грубой красотой, которая так нравится женщинам. Тридцатидевятилетний убийца президента. И хладнокровный убийца нескольких политических противников.
Конспиратор.
Ренегат мирового класса.
И настоящий, бессердечный ублюдок.
«А ведь он почти идеальный американский убийца», – думал я, глядя на Джека и сопровождающий его отряд детей и собак. Отец, муж и просто привлекательный мужчина. Такого никто и никогда ни в чем не заподозрит. Он даже позаботился на каждый случай создавать себе алиби. Хотя теперь ни одно из них не пройдет, так как в нашем распоряжении имеется видеокассета. Шакал нашего века, нашей страны и нашего, одновременно наивного и очень опасного образа жизни.
Мне стало интересно, а смотрел ли он по телевизору похороны президента? Или, может быть, даже лично поприсутствовал там, как, например, я.
– По-моему, он засранец, которому наплевать решительно на все, – поморщился Джей Грейер. Он сидел рядом со мной на переднем сиденье в машине без полицейских опознавательных знаков. До этого дня я не слышал, чтобы у Грейера вырвалось хоть одно бранное слово. Ему тоже очень хотелось взять Джека сейчас.
В общем-то, мы и собирались это сегодня сделать. Нынешнее утро должно было запомниться всем нам надолго.
И тогда все действительно закончится.
– Приготовьтесь следовать за Джеком, – передал Грейер по рации. – Попробуйте только его потерять! Тогда можете сразу идти на все четыре стороны.
– Не потеряем. Не думаю, что он даже попытается бежать, – высказал я свое предположение. – Он домашний парень, наш Джек. Он папуля. Он здесь корни пустил.
Что за странная у нас страна! Так много убийц, так много монстров и так много приличных людей, за счет которых эти подонки существуют.
– Наверное, вы правы, Алекс. Хотя я его и не понял до конца, но вы правы. Мы, считайте, его уже поймали. Только почему он все это затеял? – Деньги. А из-за чего же еще? – И тут я поделился с Грейером своей теорией относительно Джека. Она прекрасно подходит к данному случаю и все упрощает. Немного политики и много денег. Идеология, помноженная на финансовую выгоду. Трудно сражаться в этот корыстный и продажный век.
– Вы так считаете?
– Думаю, я прав. Да. Могу поспорить. У него есть своя вера, согласно которой он считает, что его семья достойна жить в богатстве. Поэтому я и считаю, что деньги являются неотъемлемой составляющей всех его преступлений. Возможно, с ним поддерживают связь люди, совершенно не стесненные в средствах, но страдающие от недостатка реальной власти.
«Форд-бронко» тронулся с места, и мы, держась на почтительном расстоянии, последовали за ним. Джек ехал очень осторожно, оберегая свой ценный груз. Наверное, он производил самое благоприятное впечатление на детей, возможно, и на собак, и уж наверняка на своих соседей.
Джек-шакал. Мне стало интересно, не жонглировала ли Сара этими двумя словами. Она, как и всякий поэт, любила приятные на слух звукосочетания.
Любопытно, какая последняя мысль возникла в голове Джилл, когда ее любовник предал ее в Нью-Йорке? Знала ли она о той страшной развязке, предполагала ли подобный исход? Зачем она оставила кассету в своей квартире?
Джеку хотелось разговаривать. Видимо, ему надо было отвлечься во время езды:
– Он их везет в дневную школу, вон туда. Его жизнь снова потекла по обычному руслу. И ничего не изменилось. Он просто совершал убийства, а потом помог казнить и президента. Вот и все. Ничего особенного. Жизнь продолжается.
– Я понял из отчетов о его военной службе одно: он прекрасный солдат. Вышел в отставку полковником. Со всеми почестями. Участвовал в операции «Буря в пустыне», – добавил я.
– Надо же, наш Джек – герой войны. Это на кого хочешь, произведет впечатление. Я так поражен, что не могу выразить свое восхищение. Наверное, надо переговорить с ним лично.
Джек – герой войны. Это официально.
Джек – патриот. Это неофициально.
Мы ехали дальше, а мне вспомнилась надпись на могиле неизвестного солдата на арлингтонском национальном кладбище: «Здесь покоится в чести и славе американский солдат, известный только Богу». Очевидно, примерно то же самое думал Джек и о собственной персоне. Солдат-герой, известный только Богу.