— Засранец, ты думал, что… — проревел он.
Я не дал ему закончить. Сложив ноги «ножницами», я обхватил его лодыжку и вложил в рывок всю оставшуюся силу. Мой маневр застал противника врасплох, он закачался и упал на спину. Послышалось два всплеска — может, у него выпало оружие?
Опершись на здоровую руку, я приподнялся из воды и накинулся на Белла. В момент броска я припал к земле и достал его левым хуком, прежде чем он успел ответить.
Отшатнувшись, преступник вскинул правую руку и мертвой хваткой вцепился мне в лицо. Он был примерно моего роста, но намного тяжелее меня. Даже сильно похудев в последние недели, Майкл Белл все еще оставался супертяжеловесом.
Я судорожным движением нащупал горло своего соперника и попытался взять его в тиски. Белл издал сдавленный звук, но не отступил. Все, что мне оставалось, — это попытаться выиграть за счет силы рычага; но едва я сдвинул ногу, как она поехала по скользким водорослям.
Неожиданно я потерял опору, резко изогнулся, покачнулся и опять рухнул в реку. Вода была холодной, как жидкий лед, но я едва это заметил.
Майкл Белл встал быстрее меня. Плохой признак. У него словно открылось второе дыхание. А я едва мог шевелиться со свинцовой тяжестью сломанной руки. Передо мной снова замаячил его темный силуэт, и я увидел, как он поднимает что-то с берега — плоский камень размером с толстую энциклопедию. Белл обхватил его обеими руками и двинулся на меня.
— Тупой ублюдок! — прохрипел он. — Я тебя убью! Вот мой план, понятно? Так заканчивается история. Это конец!
Я попятился назад, моя рука нащупала на дне что-то твердое. Не камень, точно. Металл?
— Ты умрешь! — вопил Белл. — Ну, как тебе мой план? Нравится такой финал?
Металлический предмет. Это может быть только… Я выхватил из воды пистолет преступника и нашарил спусковой крючок.
— Белл, нет! — крикнул я.
Но он уже шагал ко мне, вскинув над головой чудовищный валун.
— Умри!
Я выстрелил.
Лес осветила яркая лунная вспышка, но я не успел ничего разобрать. Не знаю даже, куда попала пуля. Белл остановился и громко застонал. Потом он снова двинулся вперед. Я выстрелил еще раз. И еще, целясь примерно в верхнюю часть груди. Огромный камень выпал у него из рук. Словно поддерживаемый какой-то невидимой силой, Белл сделал ко мне еще два-три шага. Затем плашмя упал в воду.
Громкий всплеск — и тишина. Полное молчание.
Я продолжал держать его на мушке, хотя меня била дрожь. С невероятным трудом мне удалось добраться по скользким валунам к тому месту, где он лежал.
Когда я подполз к нему, Белл не шевелился. Я взял его за руку и поднял ее. Пощупал пульс — ничего. Кругом лишь тишина, темный лес и жуткий холод.
Майкл Белл был мертв, Мэри Смит тоже. Та же участь — в мокрой одежде, холодной ночью — скоро ожидала и меня.
Медленный подъем наверх был сплошной пыткой, смесью адской боли, головокружения и тошноты. К счастью, я почти не сознавал, что́ со мной происходит. Каким-то образом мне удалось выбраться на главную дорогу, где меня подобрал испуганный студент на «субару». Я даже не запомнил его имени. Наверное, отключился у него на заднем сиденье.
На следующее утро тело Майкла Белла выловили из реки, а я переместился в больничные покои Берлингтонской клиники. Правда, покоя там было немного. Местная полиция сновала взад и вперед по моей палате. Я несколько часов говорил по телефону с офисами ФБР в Вашингтоне и Лос-Анджелесе и с детективом Жанной Галеттой, пытаясь по этапам воссоздать путь серийного убийцы.
План Белла был порождением острого ума и полного безумия, но в его основе лежала простая идея — отвлекающий маневр. И она почти сработала. Как заметила Жанна, Майкл Белл зарабатывал на жизнь созданием историй. Он торговал сюжетами. Я не удивлюсь, если все случившееся рано или поздно превратится в очередной сценарий, написанный кем-нибудь другим. Его создатель, разумеется, изменит что-то, но фильм появится с интригующим подзаголовком: «Основан на подлинной истории».
— А кто будет играть тебя? — подколола меня Жанна.
— Не знаю, наверное, Герман. [15]
Что касается Мэри Константин, я испытывал к ней сложные чувства. Коп во мне говорил одно, психолог — совсем другое. В любом случае я радовался, что она снова получила необходимое лечение и уход. Вероятно, доктор Шапиро права и когда-нибудь Мэри поправится. По крайней мере мне хотелось в это верить.
Часа в четыре дверь в мою палату приоткрылась, и в нее просунула голову Нана.
— Привет, Нана, — произнес я, улыбаясь во весь рот. — Что привело тебя в Вермонт?
— Кленовый сироп, — сострила она.
Нана робко вошла в палату — что случалось с ней крайне редко — и поморщилась, увидев повязку на моем лице.
— Ох, Алекс, Алекс!
— Все не так плохо, как кажется. Хотя… может, и так. — Я помолчал. — С самолетом не было проблем?
— Какие могут быть проблемы? Приезжаешь в аэропорт. Покупаешь билет.
Она протянула руку и погладила меня по щеке. Какое родное, ласковое прикосновение. «Что бы я делал без этой сварливой старушки? — промелькнуло у меня в голове. — И что стану делать?»
— Врачи говорят, что с тобой все будет в порядке, Алекс. Хотя это понятие относительное.
В меня уже стреляли раньше. Это было больно — тут уж ничего не поделаешь, — но поправимо.
— Я поправлюсь, — пообещал я Нане. — И душой, и телом.
— Я попросила детей подождать снаружи. Хочу сказать тебе кое-что, прежде чем они войдут.
— Ох-ох! Очередная головомойка? Сегодня вроде не банный день.
Она не ответила на мою улыбку, а осторожно взяла меня за руку.
— Я каждый день благодарю за тебя Бога, Алекс. Я благодарю Его за то, что он позволил мне тебя вырастить и увидеть, каким человеком ты стал. Но я хочу напомнить тебе, почему ты воспитывался у меня и что произошло между твоими родителями перед тем, как они умерли. Проще говоря, я хочу сказать, что Дженни, Деймон и Али заслуживают большего, чем имел ты. — Нана выдержала паузу, чтобы подготовить меня к тому, что прозвучит дальше. — Не оставляй их сиротами, Алекс.
Я собирался ответить, но Нана перебила меня, повысив голос:
— Дай мне договорить. И не смей со мной спорить.
Я пожал плечами, не обращая внимания на боль в руке и шее.
— Молчи и слушай, что говорят тебе опыт и мудрость. Может, хоть так ты чему-нибудь научишься.
Мы обменялись долгими взглядами. К моему горлу вдруг подкатил комок, хотя то, что я чувствовал, не было болью или грустью. Скорее, благодарностью и безмерной любовью к этой маленькой, но невероятно сильной женщине, которая накопила столько мудрости, что ее хватило бы не только на ее жизнь, но и на мою собственную.