– Парни могут трахать все, что шевелится. Я уверена в этом.
– Не «трахать». Ублажать орально. Я знаю, что они могут тыкать своими шлангами в любую дырку и получать от этого удовольствие. – Сара казалась чуть более мрачной и расстроенной, чем обычно. – Но… сделать кунни. Нырнуть за жемчужиной. Наброситься на волосатое буррито.
– Фу… – промямлила я. – Какая гадость!
– Но они могут? Как ты думаешь?
Я бросила осторожный взгляд в сторону Алекса, который, казалось, уже не вслушивался в мою болтовню. Он взял другой альбом и перелистывал страницы с задумчивым, поглощенным изучением фотографий лицом.
– Ты имеешь в виду только геев? – Я понизила голос и повернулась к Алексу спиной.
– Нет. Гетеросексуальных парней тоже.
– Хм… – Патрик никогда не занимался со мной оральным сексом. Недовольная тем, что мне и вспомнить-то нечего, я бросила: – Думаю, могут. А почему нет? С какой стати должно быть иначе?
– Я тоже так думаю, – неожиданно легко уступила Сара. Она помедлила и спросила уже тише: – Как ты думаешь, это их возбуждает?
– Сара, милая! Да что с тобой происходит, с какой стати ты решила обсуждать со мной это?
Она вздохнула:
– Я кое с кем познакомилась, только и всего.
– И что случилось дальше?
– Ничего. – На этот раз ее смех звучал почти как обычно. – Серьезно, ничего. Чувак так себе, да еще и «голубой».
– А…
– Ну ладно, что тут говорить… Не буду тебя задерживать. Мне просто хотелось узнать, что ты обо всем этом думаешь. Мне нужно позвонить еще нескольким людям, спросить их мнение.
– Ты не прикалываешься?
– «Девочка, ты знаешь, что это правда», – затянула Сара знакомую песню.
Я в ужасе застонала:
– Только не нужно исполнять тот хит «Милли Ванилли», ну пожалуйста…
Слишком поздно. Она уже пела. А я не могла удержаться от смеха. Исполнение Сарой популярных песен начала девяностых всегда заставляло меня хихикать.
– Я забегу как-нибудь на этой неделе, чтобы помочь со студией, если хочешь, – предложила она. – Желаю от души поразвлечься с твоим ненаглядным Алексомммм…
– Мы собираемся на Праздник шоколада.
– Я тебя ненавижу.
– Ты меня не ненавидишь, – возразила я. – Ты меня любишь.
– И все же я не думаю, что могла бы сделать тебе куннилингус, – ответствовала Сара как ни в чем не бывало, так небрежно, будто повторяла вслух таблицу умножения. – Даже если бы ты заплатила.
– О боже, а это мысль! Почему бы мне и вправду не заплатить тебе, чтобы ты доставила мне это удовольствие? – Я уже смахивала с глаз слезы смеха.
– Дзынь, дзынь! Как поется в другой песне, «опрос не лжет»… Потому что… черт, я не знаю почему. До свидания, дурочка!
– Для еврейской белокожей девочки из пригорода Филли ты слишком тащишься от Мистера Ти.
– Лив, я гораздо чернее тебя, – заверила Сара. – Увидимся, подружка!
– Пока.
Я положила телефон и обернулась. Алекс сидел не шелохнувшись, его силуэт вырисовывался на фоне окна. Я потянулась к камере и быстро сфотографировала его. Лишь после этого Алекс поднялся и вышел из потока света, его фигура обрела более четкие очертания.
– Дай-ка угадаю. Сара.
– Да. Улыбнись. – Я подняла камеру и увидела, как Алекс подошел ко мне. – Слишком близко!
Я сфотографировала его глазное яблоко, снимок получился размытым и жутковатым. Я показала Алексу картинку на экране камеры. – Это впору повесить на холодильник, чтобы лишний раз было страшно туда заглядывать.
– Это фото лучше того, где я со стрижкой под горшок и в полосатой водолазке.
– Когда же это было снято? – поддразнила я. – В прошлом году?
Алекс скривил губу:
– Ха-ха, во втором классе! Я говорил матери, что та водолазка не подходит к моим коричневым вельветовым штанам клеш, но она не пожелала слушать.
– О, просто психологическая травма!
Алекс на мгновение отвел взгляд, а потом его губы растянулись в скупой улыбке.
– Ну да. Думаю, это было худшее, что мне довелось испытать, я ведь редкий счастливчик.
Слова Алекса казались легкомысленными и веселыми, однако почему-то вызывали тяжелое чувство. Поставив камеру на стол, я взяла его лицо в свои ладони. И поцеловала. Не грубо, не сексуально. Просто… ласково.
– Уверена, ты выглядел сногсшибательно даже в вельветовых штанах и полосатой водолазке.
Алекс вскинул бровь.
– Конечно, кто бы сомневался! Я был самым сногсшибательным мальчиком во втором классе. И в третьем. И в четвертом…
Я приложила палец к его губам:
– Охотно верю.
Он улыбнулся и поцеловал мой палец.
– Это было давным-давно.
– Да? – Мы снова двигались, не совсем танцуя, скорее покачиваясь. Похоже, мы не могли даже коснуться друг друга просто так – каждое движение превращалось в нечто сексуальное. – А как давно? Сколько тебе вообще лет?
– А сколько лет тебе?
– Мне двадцать восемь, – ответила я, поймав себя на странной мысли. – Ты ведь старше меня, правда?
Алекс с сожалением рассмеялся:
– О боже! Да. Старше.
– Но ты явно не выглядишь на свои годы.
Он скорчил смешную рожу.
– Вот это да, спасибо! Хвала Создателю, я спустил кучу денег на ботокс и густой тональный крем.
– Ты не пользуешься ботоксом. – Я коснулась тонких, едва заметных линий в уголках его глаз. – И я не вижу никаких следов макияжа.
Его обольстительная улыбка отозвалась мурашками, пробежавшими по моему телу вниз, к кончикам пальцев.
– Сегодня я не накладывал макияж.
Меня бы не удивило, узнай я, что он пользуется косметикой. Или надевает женскую одежду. Круг моих знакомых мужского пола так долго ограничивался молодыми людьми с гомосексуальной ориентацией, что теперь меня скорее шокировали мужчины, которые знали больше о виртуальной игре в фэнтези-футбол, чем о сериале «Остров фантазий».
Меня так и тянуло брякнуть что-нибудь по этому поводу, но я сдержалась.
– Жаль, что не накрасился. Мужская подводка для глаз не помешала бы.
– Пфф… Мужская подводка. Это что-то типично мужское, вроде борсетки, пивного пуза или сисек у толстых мужиков? Крепкой мужской дружбы?
Мы вместе засмеялись. Мне нравилось, как Алекс обнимал меня – не слишком крепко, но и не чрезмерно мягко. Не так, будто пытался удержать меня. Скорее так, словно знал: я никуда не собираюсь от него уходить.