— Ты по крайней мере хотя бы знаешь, что делать. А для меня это так ново… о Господи, включая и это…
Она выгнула спину и тихо застонала: длинные, пальцы Макса скользнули вверх, проникли в лоно, чуть нажимая на пульсирующую плоть, проталкивая губку, казалось, в самое ее чрево… удерживая легким надавливанием, пока яростные судороги сотрясали ее существо.
Только сверхъестественным усилием воли удержался он от того, чтобы не оседлать Кристину, особенно сейчас, когда появилась возможность исторгнуться в нее. Ноздри Макса раздувались от напряжения, необходимости подавлять свои желания, и он, резко выдернув пальцы, встал и отодвинулся.
— Это будет чертовски трудно, — пробурчал он, снова борясь с ошеломляющим порывом взять ее, сейчас и немедленно. Их взгляды скрестились: ее — лихорадочный, его — жадный.
— Я не могу ждать. Прости. Я чувствую себя такой простушкой, глупенькой и наивной, но не могу…
«Слава Богу!» — подумал он, чувствуя, что теряет контроль над собой.
— Мы слишком долго не были вместе, — выдохнул он вслух, подводя свой набухший фаллос к жаждущему лону, забыв о том, что прошел всего час с тех пор, как они любили друг друга.
Обезумев от желания, она гостеприимно развела бедра, и он свирепо ринулся в нее, как враг в завоеванный город.
— На этот раз я наполню тебя своим семенем, — хрипло выдавил он. Властно. Как хозяин.
— Каждый раз…
Она поняла, что он предъявил на нее права, и хотела его с яростью, которая всего день назад была бы невозможной.
— Каждый раз, — поклялся он, и его слова прозвучали скорее вызовом, чем подтверждением. Раздвинув ее ноги еще шире, он снова вонзился в нее могучим, горячечным выпадом.
И она на кратчайший миг потеряла сознание.
Из его груди вырвался тихий рык. Подсунув ладони под ее попку, он почти грубо дернул ее вверх, подгоняемый невыразимой потребностью владеть. Сделать своей.
Равнодушная ко всему, кроме урагана ощущений, не сознававшая того, какие эмоции владеют Максом, она двигалась в одном ритме с ним, желая большего. Дыхание застревало у него в груди, мышцы спины, казалось, вот-вот порвутся, но он только крепче стискивал ее ягодицы, требуя, приказывая, заставляя.
Их соитие было исступленным, мучительным, алчным.
Он потерял способность мыслить ясно: поразительное помрачение ума для мужчины, всегда приравнивавшего секс к обычному спорту, разве чуть более азартному. Она, похоже, снова теряла сознание, хотя не знала, возможно ли это в пылу страсти. Но в конце, когда льнула к нему, испуская дикие, бессвязные крики, а он с каждым вздохом изливался в нее мощными струями, и кровать, и гостиница, и ноябрьский день растворились, ушли за грань сознания.
Некоторое время спустя, когда они немного пришли в себя, а действительность вернулась, до них постепенно стали доходить стук дверей, чьи-то голоса, прохлада, солнечные лучи, проникавшие в окна…
«Значит, можно на самом деле купаться в наслаждении», — подумала она.
И секс перестал быть просто сексом, смутно понял он.
Макс встрепенулся первым, возможно, по привычке: он часто занимался любовью в будуарах, где в любую минуту мог появиться разъяренный муж. И сейчас повиновался инстинкту.
Кристина подняла голову, когда он шевельнулся.
— Одновременный финиш, — пояснил он с улыбкой. — Нужно срочно повторить.
Кристина и не подозревала, что на свете может существовать столь идеальная гармония.
— Должно быть, это одно из чудес Господних.
— Так оно и есть, — кивнул Макс.
— Теперь я не шевельнусь целых десять лет, — объявила она, жмурясь от удовольствия.
Он улыбнулся.
— Я пошлю Шейле записку.
— Если только…
Макс, как человек действия, был более уверен в себе.
— Можешь делать все, что пожелаешь.
— А я думала, только мужчины могут делать все, что пожелают.
Макс пожал плечами:
— И некоторые женщины тоже.
Чмокнув ее в нос, он откатился и потянулся за полотенцем, равнодушный к загадкам пола.
Лишенная его тепла, она вздрогнула. Макс заметил это и быстро вскочил:
— Сейчас разведу огонь.
Укутав Кристину одеялом, он отдал полотенце, сунул руку между ее бедер и молниеносно вынул губку, прежде чем она успела удивиться.
— Со временем все сама усвоишь, а пока… — галантно пробормотал он и, подойдя к умывальнику, открыл дверцу внизу и избавился от губки. Потом вытерся маленьким полотенцем, бросил под умывальник и его. Очевидно, он был не только знаком, но и вполне освоился со всеми прозаическими подробностями случайных рандеву.
Он ничуть не стеснялся своей наготы, как и практических вопросов секса, и она с нескрываемым интересом новичка наблюдала за каждым его движением. И вдруг перед глазами всплыла сцена с Лулу в спальне дома Шейлы: безразличный взгляд, отсутствие всякого смущения…
Волна неловкости… отвращения к себе снова захлестнула ее. Она и в самом деле последняя в длинном списке готовых на все женщин.
Но он, словно что-то почувствовав, с улыбкой обернулся, и она без всяких видимых причин мгновенно забыла все обиды.
— Сейчас я тебя согрею, — пообещал Макс, садясь на корточки и подбрасывая дрова в камин. — Здесь достаточно топлива, чтобы поджарить оленя. Вряд ли вы устраиваете барбекю в Силезии.
Счастье Кристины было так огромно, что сейчас ей было все равно. Ну и пусть она всего лишь очередная одалиска в его гареме, пусть!
— Да и в Англии тоже, — ответила она, умирая от желания провести ладонями по его гладкой спине, снова ощутить его силу и мощь.
— Тебе бы понравилось наше ранчо в Монтане, особенно летом, когда цветут дикие розы. Они тянутся вдоль берега реки на многие мили. Ну вот, сейчас разгорится.
Он встал и отряхнул руки.
— Я никогда не была в Америке. Но столько слышала о тамошних бескрайних землях!
— Плывем со мной? Я покажу тебе Америку.
— Вот так взять и уплыть?
— Возьми мальчиков.
— Ты с ума сошел.
— Возможно.
«Наверняка», — подумал он. Разве нормальный человек пригласит женщину, которую только что встретил, и ее сыновей, которых в жизни не видел, к себе домой, в чужую для них страну?
Решив, что глоток-другой бренди успокоит его разгоряченный мозг, он шагнул к столу, взял бутылку и стаканы и понес все это к кровати.
— Еще немного тепла, миледи, — проговорил он, растягиваясь рядом, твердо решив игнорировать будоражившие душу мысли. Вытащил пробку зубами, наклонился, уронил ее на пол и, налив янтарной жидкости в стаканы, протянул Кристине один.