— Все очень красиво. Но это все безумно дорого. Тебе не следовало быть столь расточительным. — Она застенчиво улыбнулась. — Боюсь, ты еще не раз услышишь от меня эту фразу.
— Но мне нравится покупать тебе подарки.
— Ты слишком щедр. Мне вовсе ни к чему столько драгоценностей.
— Тогда продай их, а на вырученные деньги сделай новую пристройку к своей школе. Только не продавай вот эту маленькую штучку, — показал он на бархатную коробочку в уголке футляра. Кит и без того собирался выстроить для ее школы новое здание, однако не торопился сообщать об этом подарке, который тоже был припасен на Рождество.
— Но почему же я не могу продать это? — поинтересовалась она, осторожно притронувшись кончиком пальца к коробочке, обтянутой голубым бархатом.
— Открой — тогда поймешь.
Приподняв крышку, Анджела замерла, явно заинтригованная.
— Серьги? — не совсем уверенно спросила она. На дне коробочки лежали две изящные золотые прищепочки, очень напоминавшие клипсы. Одна из них была покрыта зеленой эмалью, другая — красной, и к каждой был подвешен крохотный колокольчик.
— Рождественские колокола, — пояснил Кит.
— Но не серьги…
— Нет.
— Значит, на эти штучки вряд ли скоро найдется покупатель.
— Во всяком случае не здесь.
— Тогда их можно продать… — Она озадаченно нахмурила брови, но затем слегка улыбнулась, словно о чем-то начала смутно догадываться.
— …в Кении, — подсказал он.
— Из чего можно заключить, что эта драгоценность не от Картье.
— Они сделаны на заказ специально для тебя.
— Обожаю подарки, которых больше ни у кого нет.
— Вот и я так подумал.
— Так ты покажешь мне, как их носить? — Кит загадочно улыбнулся.
— Если хочешь…
— А сам-то ты как думаешь?
— Думаю, что ты едва сдерживаешься, чтобы не завопить: «Ну поскорее же!»
— Редкая проницательность, — произнесла Анджела с обворожительной улыбкой, передавая ему коробочку.
Взяв с колен красавицы, которая должна была вскоре стать его женой, шкатулку, Кит закрыл ее и отложил в сторону. Небрежно бросив бархатную коробочку на кровать, он помог Анджеле расстегнуть до конца все крючки на платье и снять его. Как и всякий нетерпеливый любовник, он действовал с исключительным проворством. Вслед за вечерним туалетом на пол полетели нижние юбки и корсет. Уложив возлюбленную на груду подушек, он окинул ее чуть насмешливым взглядом из-под полуопущенных темных ресниц и вынул из коробочки первую подвеску.
— Надеюсь, меня нельзя обвинить в излишней медлительности? Ты довольна подарком?
В тишине спальни прозвучал тоненький звон колокольчика, наполнивший душу сладостным ожиданием. Ответом был благодарный кивок Анджелы. Она погрузилась в волну блаженства, омывшую все ее тело, когда бедра с внутренней стороны ощутили ласкающее прикосновение ладоней Кита. Воистину он был послан ей Богом.
Осторожно раскрыв ее, Кит подвесил крохотное украшение с зеленой эмалью к малым губам. Зажим специально был ослаблен, чтобы не причинить неудобства нежной плоти. Потом наступила очередь красной подвески. Завершив деликатную работу, Кит осторожно провел рукой по розовым холмам, которые теперь вдобавок были украшены хрупкими драгоценностями.
— Поверь, Ангел, это самые восхитительные из всех новогодних украшений, которые мне доводилось видеть, — пробормотал он, тронув маленькие колокольчики. — Теперь ты сможешь встретить праздник во всеоружии. Ты чувствуешь их?
Анджела издала тихий стон. Щекочущее прикосновение крохотных побрякушек к трепетной плоти доставляло ей утонченное наслаждение.
Кит еще раз притронулся к колокольчикам, и пульс наслаждения участился. Ее тело сотрясалось от знакомых требовательных толчков.
— С Рождеством, — прошептал он. Ее ресницы вспорхнули, и в глазах зажегся манящий огонь.
— Ты — мой лучший рождественский подарок, — прошептала она в ответ.
— А ты — мой. — Склонившись, Кит приник к ее губам и продолжал целовать Анджелу до тех пор, пока она не почувствовала, что становится бестелесной. — Будь добра, — проговорил он, отстранившись, — подойди к зеркалу, пока я раздеваюсь. Посмотрим, понравится ли тебе их звук.
— Чуть позже, — проворковала она, — после… Однако он, невзирая на мольбы, поднял ее с кровати и поставил лицом к большому зеркалу. Все ее движения сопровождались пленительным серебряным перезвоном.
— Иди, — тихо, но властно приказал Кит. Оглянувшись на него, Анджела игриво прощебетала:
— Смотри же, разденься к тому времени, когда я вернусь. Сегодня вечером терпение не входит в число моих добродетелей.
— Как будто это качество было присуще тебе раньше, — иронично ухмыльнулся Кит, вытаскивая рубашку из брюк. — Не беспокойся, я не задержусь, — успокоил он ее. — Иди же.
Она пошла по комнате, и колокольчики снова зазвенели — томно, возбуждающе, призывно, будто сознательно привлекая внимание к красоте и страсти этой женщины, я влажному средоточию ее желания. К наслаждению, затаившемуся в ожидании между ее ног.
Несколько секунд Анджела стояла перед зеркалом, пытаясь разглядеть в своем отражении хоть что-нибудь, что говорило бы о существовании необычного украшения, которое заставил ее надеть Кит. Но нет, ничто в матово-бледном, обольстительном облике не выдавало тайны спрятанных колоколь-чиков. Сейчас, когда она неподвижно замерла на месте, никто и не догадался бы, какая жажда сжигает ее изнутри, как всесильна ее страсть, как горит и пульсирует ее плоть, все больше распаляясь от маленьких золотых зажимов.
— Так ты идешь? — спросил Кит. Его голос приобрел зовущий, бархатный оттенок.
Она обернулась, и это движение тут же отозвалось в ее ушах сладострастным тонким звоном.
— До чего же сладок этот звук, — с наслаждением проговорил Кит. — Можно ли считать его сигналом твоей готовности? Что касается меня, то я давно уже готов. — Он лениво раскинулся на кровати — обнаженный, дьявольски красивый, с вставшим на дыбы горячим скакуном, говорящим о крайней степени возбуждения. Его зеленые глаза горели бесстыдным огнем вожделения. — Иди ко мне.
Перезвон колокольчиков сопровождал ее на пути к возлюбленному, алчно взирающему на нее со своего ложа. Буквально пробежав последние несколько метров, Анджела упала в раскрытые объятия Кита, который тут же навалился сверху, обуреваемый диким желанием, и мгновенно вошел в нее. В этот момент они не хотели ничего, кроме друг друга.
А крохотные колокольчики аккомпанировали им, создавая неповторимую мелодию желания, томления, страсти и сладкой, сочной любви.
Так начались рождественские праздники.
Это Рождество выдалось на редкость щедрым на празднества, веселье и подарки. Слуги, фермеры-арендаторы и прочий сельский люд принимали в увеселениях самое действенное участие, а потому Истон буквально бурлил всевозможными вечеринками, на которых было место всем — от грудных младенцев до стариков. Подарки раздавались направо-налево, и в этом Анджеле помогали Фитц и Мэй. В огромном зале яблоку негде было упасть — дом, который, казалось, уменьшился в размерах из-за огромной наряженной елки, был полон гостей и многочисленных слуг. Служба в часовне в ночь на Рождество была исполнена старомодного очарования. Сельские ребятишки старательно исполняли рождественские гимны, и директриса средней школы, которая дирижировала хором, прямо-таки светилась от гордости за своих юных воспитанников.