— То есть у нее полностью развязаны руки? Пока Крамер сам не вызовет своего свидетеля?
— Ага. Я смотрю, вы разбираетесь.
— Похвала за похвалой, с ума сойти… С меня, наверное, причитается?
— А что, очень даже, — ответил Вит Эвин, скаля зубы в белоснежной улыбке. i.
Резкий удар судейского молотка восстановил тишину в зале.
— Прошу сообщить суду ваше имя, — сказала О'Мара.
— Доктор Соня Энгстром.
— Доктор Энгстром, какая у вас должность в муниципальном госпитале?
— Я заведую фармакологическим отделением.
— О! — возбужденно зашептал Вит в ухо Синди. — Хватайтесь за стул, сейчас начнется!
Соня Энгстром кратко обрисовала свою квалификацию, упомянула, что работает в муниципальном госпитале последние семь лет и отвечает за работу системы — в том числе и персонал — выдачи медпрепаратов в больнице. Создавалось впечатление, что Соня весьма уважительно относится к самой себе.
Выслушав ее, О'Мара спросила:
— Не могли бы вы поподробнее рассказать суду, как выглядит процесс выдачи лекарств?
— Конечно. У нас стоит автоматизированная компьютерная система, подключенная к специальному дозаторно-распределительному механизму.
— И насколько точна эта система?
— Она защищена от ошибок на девяносто девять и девять десятых процента.
— Поясните, пожалуйста.
Суть сводилась к следующему: скажем, врач-терапевт брал результаты анализов пациента и вносил диагноз в компьютер. Программа затем выводила на экран меню подходящих препаратов, откуда врач выбирал, другими словами, назначал нужный. Когда требовалось разносить медикаменты по палатам, медсестра вводила имя больного в компьютер, затем указывала свой код.
— Это как пароль, я правильно понимаю? У каждого работника свой собственный код? — вскинула руку О'Мара.
— Совершенно верно.
— Пожалуйста, продолжайте.
— Как только медсестра укажет свой код, один из провизоров в нашей аптеке проверит поступившие данные и, в свою очередь, введет наряд-заказ для конкретного пациента. При этом освобождается соответствующий рычажок на механизме, который выдает препараты.
— То есть что-то вроде торгового автомата?
— Пожалуй… — ответила свидетель, приятно удивляясь собственному таланту толково и доходчиво излагать. — Медсестра затем берет нужное лекарство из лотка автомата и приносит пациенту.
— Прямо-таки железобетонная, непробиваемая система.
— Практически да. Компьютерную программу изменить невозможно, а введенные коды запоминаются, и по ним можно воссоздать всю картину.
— Ага. Так-так. — О'Мара подошла к своему столу, покопалась в записях, затем вернулась поближе к свидетелю. — А скажите, пожалуйста, может ли обслуживающий техник заправить автомат неправильным препаратом?
— Теоретически такая возможность не отрицается…
— Отвечайте только «да» или «нет».
— Да.
— Может ли сотрудник, получивший тот или иной препарат, оставить себе некоторое количество, скажем, для личных надобностей?
— Да.
— Если диагноз поставлен или введен неверно, какова вероятность, что ошибочное лекарство попадет в организм пациента?
Сейчас свидетель быстро-быстро моргала. Лицо ее, как показалось Синди, пошло красными пятнами. Более того, Соню перекосило, как от зубной боли.
«Ну-ка, повтори еще разок про свои 99,9 процента!»
— М-м… э-э…
— Благодарю вас. — О'Мара решительно оборвала мычание доктора Энгстром. — А чем объяснить, что смертность по медикаментозным причинам выросла в три раза с тех пор, как муниципальный госпиталь приватизировали?
— Вы думаете, меня саму это не беспокоит? Да я где только не проверяла! — Энгстром повысила голос, в котором впервые с момента ее появления в «манеже» свидетеля начали пробиваться истерично-защитные нотки.
— Ну, доктор Энгстром, соизвольте все же ответить. В конце концов, вы заведуете фармакологией, числитесь в медицинском совете… Итак, возросла ли медикаментозная смертность в три раза за последние три года? Да или нет?
— Да, но… э-э… Да.
— Вы отрицаете, что близкие моих клиентов скончались из-за того, что получили не те препараты?
— Нет, этого я отрицать не могу, — едва слышно пробормотала Энгстром.
— Как вы думаете, чья конкретно здесь ошибка: вашего замечательного автомата, или же тут сказался человеческий фактор? В конце концов, результат один, не так ли? Разве не верно, что эти смерти стали следствием халатности и попустительства частично с вашей стороны и частично со стороны больницы?
— Протестую, ваша честь! Бездоказательно! — вскочил Крамер.
У Синди по телу побежали мурашки. Рядом на стуле покачивался и слегка присвистывал Вит Эвин.
— Принято, — отозвался судья Бевинс.
— Последнюю ремарку снимаю, — кивнула О'Мара. Она обернулась на присяжных и словно прилипла к ним взглядом. — Истец закончил, ваша честь.
По словам кого-то из дежурной смены, на улице стоял расчудесный осенний денек, но мне в это не верилось. Да и как иначе? Я сидела в своем закутке, поглядывая в окно на унылый, темный задний двор, и без энтузиазма откусывала от сандвича с ветчиной и сыром, когда в дверь постучался инспектор Конклин.
— Заходите, — проворчала я.
По мерцанию в карих глазах Конклина я поняла: чем-то взбудоражен. Даже к начальству явился не по уставу одетый: водной обтягивающей форменной рубашке. Интересно, что произошло?
— Лейтенант, у нас в кафетерии… в общем, вас там ждут. Прямо сейчас.
— Да что случилось?
Уже на выходе из моего закутка Конклин бросил через плечо:
— Пойдемте же, лейтенант, скорее… И припустил по коридору.
Я отбросила отчет, которым была занята, и поспешила за ним в тесную каморку, где обитала наша микроволновка на пару с пожелтевшим от древности холодильником.
За щербатым столом сидел Джейкоби, а напротив него — симпатичная молодая женщина лет двадцати с небольшим, в темно-синей футболке и мешковатых спортивных штанах. Ее длинные темные волосы была заплетены в косу, спускавшуюся вдоль всей спины. Девушка подняла на меня покрасневшие глаза с потеками размазанной туши.
Ясно. Человек только что плакал.
Зато на лице Джейкоби читалось умиротворенное выражение. Добрый дядюшка Уоррен, да и только! Улыбаться, впрочем, он не улыбался, но в зрачках прыгали огоньки довольства.