— Я попросил инспектора Таунса найти переводчика, чтобы говорить по-русски, — начал Дронго. — Чтобы меня поняли присутствующие здесь гости. Эти невероятные преступления были продуманы так тщательно и так великолепно, что мне остается только признать мастерство человека, сумевшего осуществить подобный план в таких деталях.
— Вы говорите о погибшем Спиридове? — спросил Миксон.
Тарутина подняла голову, услышав эту фамилию.
— Нет, — ответил Дронго, — я говорю совсем о другом человеке. Если вы мне позволите, я постараюсь рассказать, каким образом была выстроена эта схема. Она была продумана до таких мельчайших деталей, что мне становится немного страшно за человека, который потратил столько таланта и ума на осуществление всех этих убийств.
— О чем вы говорите? — спросил Каплинский. — Столько туманных намеков. Расскажите, наконец, что вы знаете. И не нужно говорить намеками.
— Это уже не намеки, — возразил Дронго. — Я назову имя человека, который придумал и осуществил преступления последних дней.
— Кто это? — нахмурился Каплинский. — Может, наконец вы объявите его имя?
— Это вы, Юлий Львович, — ответил Дронго.
Все замерли…
— Я? — Каплинский попытался улыбнуться, но улыбка получилась вымученной. — О чем вы говорите?
— О вас, господин Каплинский.
— Хватит нас оскорблять! — вмешался Миксон. — Если у вас есть конкретные факты, то будьте любезны их нам сообщить.
— Согласен. Я довольно долго ждал и собирал факты, чтобы сегодня выступить перед вами и рассказать.
Дронго увидел, как Парыгин поднял голову и начал заинтересованно слушать. Жанна встрепенулась, прижала сумочку к себе. Тарутина слушала его, и ее глаза постепенно наполнялись слезами.
— Итак, — начал Дронго, — мы встретились с вами еще два дня назад в московском аэропорту. Вы собирались вылететь в Лондон на самую необычную игру, которая когда-либо здесь происходила. Уже тогда выяснилось, что двое членов вашей компании прилетят в Лондон сами. Это были Алексей Палийчук и Марк Миксон. В салоне двое из вас решили, что такой эксперт, как я, может понадобиться, и попросили меня принять участие в этой игре. Причем настаивал Парыгин, он словно чувствовал, что мое участие будет необходимо. Каплинский соглашался постольку-поскольку. Но он был так уверен в безупречности своего плана, что не возражал против моего участия.
Я специально поменял отель и переехал в «Парк Шератон». Вечером этого дня я увидел там Палийчука, игравшего в казино и разговаривавшего с крупье Джильбертом. И увидел приехавшего туда Константина Спиридова. Должен сказать, что я запомнил Спиридова еще по Москве, когда в аэропорту он заплатил тысячу долларов журналисту Мнацаканову, чтобы тот не публиковал в газете сообщений о совместной поездке Парыгина и Тарутиной. Уже тогда это меня немного насторожило. Телохранитель, который так заботится о нравственном облике своего хозяина? Обычные российские телохранители охраняют только своих хозяев, не вмешиваясь в их отношения с журналистами. И еще я услышал, как он обманывает своего хозяина уже в лайнере, когда назвал ему совсем другую цену. Для чего нужен такой неоправданный риск? Заработать лишнюю тысячу? Но он может быть быстро разоблачен. Потом я начал сознавать, что он старался не только для себя.
— Он меня обманывал, — хрипло выдохнул Парыгин.
— Ему хотелось увести от вас свою родственницу, — сказал Дронго, — судя по всему он очень переживал из-за того, что фактически подставил вам свою троюродную сестру, с которой вместе вырос.
Тарутина вытерла набежавшую слезу.
— Мы пока ничего не услышали про преступления, — холодно напомнил Миксон, — если кто-то и кого-то познакомил со своим боссом, то это еще не преступление.
— Тогда я продолжаю. С самого начала я не мог понять, каким образом убийца планировал отравить Палийчука, ведь было заранее известно, что в казино повсюду установлены камеры. Было ясно, что яд, который применили для убийства Алексея Палийчука, должен быть мгновенного действия. Каплинский решил договориться со своим другом и партнером Саидом Мальсаговым, чтобы осуществить идеальное убийство. Именно Каплинского не было с нами в тот момент, когда нам принесли поднос с напитками. Мальсагов дождался, пока начнут выяснять отношения Миксон и Палийчук, закрывая от камеры наблюдения поднос. И незаметно положил яд в стакан Палийчука, когда Миксон взял свой стакан с виски.
Палийчук выпил яд и мгновенно погиб. Но яд такой концентрации не может быть в таблетке. Любой специалист вам скажет, что яд подобной концентрации должен быть в порошке. А порошок нельзя просто так хранить в кармане. Для него должна быть соответствующая упаковка, лучше всего из фольги или стекла.
— Но у Мальсагова ничего не было, — напомнил Марк Семенович. — Вы же сами присутствовали, когда он доставал все из своих карманов.
— Не было, — согласился Дронго. — И в этом был весь план. Каплинский нарочно явился позднее, чтобы иметь абсолютное алиби, ведь все были уверены, что он не мог положить яд. Он действительно не мог отравить виски, для этого он использовал своего партнера и друга. А когда начались обыски, он забрал флакон с остатками яда у Мальсагова. Подозреваю, что потом он освободился от этого флакона, передав его кому-то в коридоре. Ведь мы поменяли комнату чуть позднее, по просьбе сотрудников полиции и врачей. И никому бы в голову не пришло проверять Каплинского два раза. Сначала до обысков, а потом после. Подозреваю, что и в этом случае он бы просто вернул флакон Мальсагову.
— Смешно, — громко сказал Каплинский. — Какие-то детские сказки.
— Не совсем смешно, — возразил Дронго. — Я еще не закончил. Я помню, как вы упрашивали меня забыть о порошке, найденном у Мальсагова. С одной стороны, вы как будто пытались выгородить своего друга. А с другой — старательно его топили. Ведь никто, кроме меня, не был уверен, что это кокаин. Между прочим, вы несколько раз солгали, не обратив внимание на подобные мелочи. Но дьявол в мелочах, Каплинский. Нельзя все время врать, даже выстраивая самую безупречную схему. Во-первых, вы сказали мне, что не знали о родстве Спиридова с Тарутиной, тогда как об этих отношениях именно вы рассказали Мальсагову.
— Глупости, — поморщился Каплинский. — Саид погиб, и поэтому вы пытаетесь все свалить на него. Ведь ничего невозможно проверить.
— Можно, — улыбнулся Дронго. — Дело в том, что Мальсагов рассказал об этом Жанне, и она тоже знала об их родственных отношениях. Это уже не домыслы, она сидит здесь и может подтвердить мои слова.
Жанна прижала к себе сумочку еще сильнее и судорожно кивнула.
— И мне об этом сказал, когда мы с ним остались здесь одни, — вспомнил Миксон. — Я об этом узнал от Юлия Львовича вчера ночью.