— Эх, царица-матушка, можно подумать, чем-то новым удивила. Я в своей жизни такое повидал, что тебе и не снилось. На порносайтах девочек с такими фигурками можно найти, закачаешься!
— Что?!! — возмутилась Василиса. — Лучше, чем у меня? Да не может такого быть! У меня самая красивая фигура во всем Великореченске!
— Даже спорить не буду. Девяносто, шестьдесят, девяносто, — взгляд Виталика затормозился на прикрытых полотенцем бедрах венценосной ведьмы. — Вот здесь, возможно, даже девяносто два. Думаю, это уже целлюлит.
Ох, и зря он это сказал. Взбешенная Василиса сорвала с себя полотенце и начала охаживать им царского сплетника, прекрасная в своем праведном гневе и наготе.
— Я тебе дам целлюлит, я вот Янке-то на тебя настучу, она тебе такой целлюлит покажет!
— Вот теперь вижу, что целлюлита нет, — задыхаясь от смеха, выдавил из себя Виталик, прикрываясь руками от ударов.
Василиса опомнилась и начала закутываться обратно в полотенце.
— Вот подлец! Развел, как девчонку. Нет, я тебя Янке все-таки заложу. Она волосенки-то тебе повыдирает.
— Ну как вы, бабы, на такой развод ведетесь! — продолжал веселиться Виталик.
— Сейчас ты у меня дохихикаешься. Я вот ведьмочек своих свистну, они тебя тут догола разденут и…
— А вот тогда я тебя Янке заложу.
— Ох, и скользкий же ты. Ладно, будем считать: квиты. Так, говоришь, ничего нового не увидел?
— Нет. Можешь не комплексовать.
— Обрадовал. Вот теперь я точно начну комплексовать, — хмыкнула Василиса. Она уже опомнилась от первого шока и немножко успокоилась. — Ладно, садись, — кивнула ведьма на мраморный полок, — потолкуем. — Царица жестом наложила полог недосягаемости на дверь хаммама. — Только губу заранее не раскатывай, кобелина. Это чтоб мои девчонки сюда не ворвались и лишнего не подслушали, а не для того, о чем ты, возможно, подумал. Ведь подумал же?
— Жена моего друга для меня табу, — сделал морду кирпичом Виталик, плюхаясь на мраморную лавку.
— А все равно подумал! Честно скажи.
— Уж и помечтать нельзя, — удрученно вздохнул сплетник.
Василиса сразу как-то отмякла и подобрела.
— Ладно, на первый раз прощаю. — Царица села рядом. — Ну, рассказывай, царский сплетник, где тебя носило, чем тебе боярин Надышкин не угодил, как о нападении вампиров узнал?
Услышав про Надышкина, Виталик удрученно вздохнул и начал честно рассказывать…
— Ну что, царица матушка, договорились?
— Ой, сплетник, доиграемся.
— А у тебя есть другое предложение?
— Нет.
— Тогда в чем дело?
— Ты представляешь, как в этой ситуации будет выглядеть Гордон?
— Да так же, как всегда. Он с тех пор, как под заклятие попал, иначе и не выглядит. Если ты поддержишь операцию «Борзой авторитет», этим гнидам сразу станет не до вас, и тебе Аленку с Никиткой защитить будет проще.
Это решило дело.
— Ладно, — хмуро буркнула Василиса, — прикрою. А теперь иди отсюда с глаз моих долой, пока я тебя, охальник, чем-нибудь тяжелым не огрела.
Запасным аэродромом Виталика при переходе на вариант номер три было заведение мадам Нюры в Лебяжьем переулке. Часть ее сотрудниц перекочевала на постоянное место жительство в банный комплекс, а освободившиеся комнаты были переоборудованы для нужд ЦРУ великореченского разлива. Туда и направил свои стопы царский сплетник. Монашеская ряса служила ему прекрасным пропуском, и он беспрепятственно миновал все кордоны стрелецкой стражи, стоящей на запертых на ночь воротах, отделяющих Верхний град от Среднего, а Средний от Нижнего. Добравшись до заведения мадам Нюры, Виталик полюбовался на ее отпавшую челюсть (вид попа, вломившегося посреди ночи в бордель, привел ее в ступор), пальчиком деликатно поставил ей челюсть на место и строго сказал:
— Я у себя. Минут через пятнадцать зайди, дело есть.
— Сплетник?!!
— Через пятнадцать минут, — напомнил юноша, взбежал по крутой лестнице на второй этаж и скрылся в комнате, забронированной лично для него под вариант номер три.
Запершись изнутри, Виталик задернул на окнах шторы, запалил все свечи, скинул с себя опостылевшую рясу, сдернул с головы парик, извлек из сундука кожаный костюм голландского моряка и начал переодеваться. Закончив туалет, сплетник глянул на себя в зеркало, досадливо сплюнул и принялся отдирать накладную бороду и усы. В новом, вернее уже почти забытом старом, имидже крутого криминального авторитета они были лишними. Скрывать свое лицо под чужими личинами Виталик больше не собирался. Покончив с усами и бородой, сплетник еще раз глянул на свое отражение в зеркало.
— Уже лучше. Еще бы серьгу для убедительности, но ухо дырявить жалко. Да-да, войдите! — крикнул он, услышав деликатный стук в дверь.
Это была мадам Нюра. Увидев царского сплетника, запихивающего пистолеты за перевязь, она облегченно выдохнула. Его откровенно пиратский наряд хозяйку борделя не смутил. Главное — она не ошиблась: впустила в святая святых именно того, кого надо, — царского сплетника.
— Так, мадам, сейчас вам придется поднапрячь свою память. Позавчера тут совсем рядом боярина Надышкина грохнули…
Мадам Нюра сразу отрицательно затрясла головой:
— Богом клянусь, сплетник, никому ничего не скажу. Пытать будут, не скажу!
— Э, мадам, притормозите, я еще ни о чем не спрашивал. Я просто констатировал факт: с чердака твоего заведения стреляли.
— Так и я о том: стреляли, но об этом никто не узнает, клянусь! Я ж понимаю, с кем дело имею. У тебя слова с делом не расходятся, а я еще жить хочу…
Виталик медленно поднял глаза на хозяйку борделя:
— Хорошо, что ты это понимаешь, но это другим рассказывать нельзя, а мне можно. И не просто можно, а нужно. Так что давай во всех подробностях про самое главное, что случилось в тот день. Мне кое-какие факты уточнить надо.
— Ну, человек твой пришел ко мне, сказал: дело тайное сплетник поручил.
— Кто именно пришел?
— Откуда ж я знаю?
— Тогда почему решила, что он мой человек?
— В кафтан зеленый одет был. Это ж твои цвета.
— Но если ты его в лицо не знаешь, то какого черта ты ему на слово веришь, — начал закипать Виталик. — Тебе не приходило в голову, что такой кафтан мог надеть кто угодно?
Мадам Нюра начала стремительно бледнеть.
— Так это был не твой человек?
— Нет.
— Ой, мамочки…
— Ладно, успокойся. — Виталик откинулся на спинку кресла, в котором продолжал сидеть возле зеркала. — Он был вооружен?