А теперь самое трудное. Прошу тебя, Джонни, возвращайся. Шумиха постепенно улеглась – ну да, я уже слышу, как ты говоришь: «Чушь собачья! После того, что случилось, она никогда не уляжется», – и в чем-то ты, вероятно, прав, но лишь отчасти. По телефону мистер Чатсворт сказал: «Объясните ему при случае, что после Нострадамуса ни один экстрасенс не потянет больше, чем на короткую сенсацию». Я очень беспокоюсь за тебя, сынок. Меня беспокоит, что ты казнишься из-за погибших, вместо того чтобы воздать самому себе за живых – за тех, кого ты спас, тех, кто был в тот вечер у Чатсвортов. Я беспокоюсь, и вообще ты мне нужен, Джонни. «Как не знаю кто», сказала бы наша бабушка. Поэтому приезжай поскорее, прошу тебя.
Папа
Р.S. Посылаю газетные вырезки о пожаре и о твоем участии в этой истории. Их собрала Чарли. Ты опасался, что «все, кто был тогда на лужайке, проболтаются газетчикам», и, видишь, не зря опасался. Возможно, эти вырезки только расстроят тебя. Тогда выброси их в корзину. Но Чарли подумала, а вдруг, прочтя их, ты скажешь: «Все могло быть гораздо хуже, совесть моя чиста». Надеюсь, так и будет.
Папа
29 сентября 1977 г.
Дорогой Джонни,
я взял Ваш адрес у папы. Как там Великая американская пустыня? Видали хоть одного краснокожего (ха-ха)? Ну вот я и в Стовингтоне, на подготовительных. Ничего, жить можно. Шестнадцать часов в сутки в твоем распоряжении. Я тут увлекся химией, хотя здешний курс повышенной трудности – это тьфу по сравнению с тем, чему нас учили в Дареме. Мне всегда казалось, что наш химик, старик Фарнем по прозвищу Храбрец, с большей радостью изготовлял бы какую-нибудь адскую смесь, от которой мир взлетит на воздух. По английскому в этот месяц мы читали три вещи Сэлинджера – «Над пропастью во ржи», «Фрэнни и Зуи» и «Выше стропила, плотники». Здорово он пишет. Преподаватель сказал, что он по-прежнему живет в Нью-Гэмпшире, только писать бросил. У меня это в голове не укладывается. Зачем бросать, когда все идет как по маслу? Ну да ладно. Меня тянут в футбольную команду, но я почувствовал вкус к соккеру [33] . Тренер считает, что соккер – это футбол для людей с головой, а футбол – футбол для дураков. Пока не пойму, прав он или это он от зависти.
Ничего, если я дам Ваш адрес кое-кому из тех, кто был на нашей вечеринке? Они хотят поблагодарить вас. В том числе мать Патти Стрэн – помните, та, что начала выступать, когда ее драгоценная доченька хлопнулась в обморок на лужайке. Сейчас вы сильно выросли в ее глазах. Кстати, у меня с Патти все кончено. Я ведь «совсем еще ребенок» (ха-ха!), где уж мне ухаживать, тем более на расстоянии – Патти, как вы могли догадаться, уезжает в Вассар [34] . А я тут успел познакомиться с одной куколкой.
Напишите, дружище, когда будет время. Отца послушать, так Вы совсем скисли, только с чего бы это, ведь Вы сделали что могли. Наверное, он не так понял, да, Джонни? Правда же, Вы не скисли? Пожалуйста, напишите, все ли в порядке, а то я беспокоюсь. Смех да и только – Альфред Ньюмен [35] беспокоится за вас! Но я, правда, беспокоюсь.
Когда будете писать, объясните, с чего это Холдена Колфилда все время тоска заедает? Ладно был бы он черный, а так-то что?
Чак
Р.S. Куколку зовут Стефания Уаймен, я уже приобщил ее к роману «Кто-то страшный к нам идет». Ей тоже нравится панк-рок, группа «Рамонес», послушайте их – вот кто дает жару.
Ч.
17 октября 1977 г.
Дорогой Джонни,
ну вот, теперь вижу, что Вы в норме. Ну и оборжался же я, читая про Ваши подвиги на общественных работах в Финиксе. После четырех вылазок на природу в составе «Стовингтонских тигров» я обгорел не меньше Вашего, так что не плачьте. Тренер, пожалуй, прав: футбол – это футбол для дураков, по крайней мере здесь. Наш рекорд пока 3:1. В одной игре я сделал три тачдауна [36] . Кстати, наглотался как дурак холодного воздуха и даже потерял сознание.
Я не торопился с письмом, хотел узнать, как Вы просили, что думают предки о Греге Стилсоне теперь, когда он «вступил в должность». Я приезжал домой на выходные. Значит, так. Сначала я спросил папу, а он мне: «Джонни все еще интересуется этим типом?» Я говорю: «Совсем он, видно, не соображает, если спрашивает твое мнение». Тут он обращается к матери: «Ты видишь, какой он стал умник на этих подготовительных курсах? Ничего другого я и не ожидал».
Ладно, ближе к делу. Многих сильно удивило, как лихо Стилсон начал. Папа говорит: «Если бы жителей его округа попросили оценить первые десять месяцев его пребывания в конгрессе, он бы получил в основном оценки “хорошо”. А за работу над законопроектом Картера об энергетике и за собственный законопроект об отоплении жилищ в его штате – “отлично”. И еще одну оценку “отлично” – за усердие». Отец просил передать Вам, что он, возможно, ошибался, называя Стилсона деревенским шутом.
А вот другие мнения. Всем, кого я ни спрашивал, нравится, что он не вырядился в костюм. Миссис Джарвис, владелица закусочной «В два щёта» (извиняюсь за орфографию, но так она называется), считает, что Стилсон не боится «крупных воротил». Генри Бёрк, хозяин «Бочки» (развеселый кабачок в центре города), говорит, что Стилсон «прыгнул, черт возьми, выше головы». Другие высказываются в том же духе. Все сравнивают сделанное Стилсоном и не сделанное Картером, в котором большинство разочаровалось, и теперь кусают локти, – зачем голосовали за него. Я спрашивал, как они относятся к тому, что он по-прежнему окружен железными всадниками, а этот тип Санни Эллиман у него в помощниках. Все пожимают плечами. Владелец дискотеки сказал мне: «Если Том Хейден [37] становится пай-мальчиком, а Элридж Кливер [38] юродствует во Христе, почему бы банде мотоциклистов не войти в истеблишмент. Плюнь и забудь.»
Вот так. Я бы накатал еще, но у нас скоро тренировка. В воскресенье «Дикие кошки» из Барре отделают нас под орех. Дотянуть бы до конца сезона. Будьте здоровы.
Чак
«Нью-Йорк таймс», 4 марта 1978 года
В ОКЛАХОМЕ УБИТ АГЕНТ ФБР