– Некоторые на твоем месте были бы более требовательными.
Джейн вскинула брови.
– Вы, например?
– Нет. С другой стороны, в твоем возрасте я бы, пожалуй, вообще не приняла никаких отношений. Я была чертовски независимой. Кажется, такой и осталась.
– Ева не такая, как другие, – возразила Джейн. – Вы ведь с ней тоже близки сейчас.
Кэтрин улыбнулась и повернулась к парковке.
– Ты права. У нас с тобой больше общего, чем я думала. Ева – солнце, вокруг которого мы все обращаемся.
Проводив машину долгим взглядом, Джейн направилась к центральному входу. Ноги как будто наливались свинцом. Она шла к Джо, для которого каждая минута могла оказаться последней. Она шла к Еве, которая могла вот-вот потерять мужчину, придавшего смысл ее жизни.
Как она воспринимала поиски Бонни? Отвечая на вопрос Кэтрин, Джейн сказала то, что и должна была сказать, произнесла правильные слова и даже не соврала. О чем она умолчала, так это о своем страхе за Еву и Джо. О том, как нелегко было смириться с тем, что они подвергают себя опасности. Она понимала, что иначе они не могут, но в глубине души всегда хотела только одного: чтобы поиски закончились как можно скорее.
Чтобы Ева отпустила Бонни.
Господи, и чтобы Бонни отпустила Еву.
Ева медленно прошла по коридору к палате интенсивной терапии.
Скоро она снова увидит Джо. Бледного, с осунувшимся лицом. Лицом, словно высеченным на надгробии. Лицом, которое пугает ее до смерти.
Но еще страшнее не видеть его вовсе и представлять, что он уходит навсегда, а ее нет с ним рядом.
Она должна быть там. Всегда. Рядом с Джо.
Если бы только Господь оставил его с ней. Если бы только Джо, если вернется, все еще хотел видеть ее рядом. Память снова вернула ее в их последний день в коттедже на озере. Как он стоял и смотрел на нее, когда она сидела на качелях.
«Я нелегкий человек. Для меня это естественно. Но так же естественна моя любовь к тебе».
И для нее естественна любовь к Джо.
Пожалуйста, Джо, поправляйся. Очнись.
– Добрый день, мисс Дункан. – Из палаты вышла медсестра. – Я могу что-нибудь для вас сделать?
– Да, позвольте посидеть у его кровати.
Сестра покачала головой.
– Пока что не могу. – Она замялась. – Но доктор сказал, что, может быть, скоро разрешит вам побыть с ним.
Ева напряглась. Сердце тревожно затрепетало.
– Ему лучше?
Сестра покачала головой.
– Не надо было мне это говорить, – поспешно сказала она. – Доктор Джарлин сам все вам расскажет.
В груди похолодело от страха.
– Нет, черт возьми, вы сами мне все скажете! Ему хуже?
Сестра смотрела на нее с таким сочувствием, с такой добротой, что тревога сжала сердце.
– С вами поговорит доктор Джарлин. Я сейчас вызову его. Скажу, что вы беспокоитесь. – Она повернулась и поспешила к посту медсестер.
Беспокоится? Да ее тошнило от страха.
Джо умирал, и врачи не могли его спасти. Вот почему решили допустить ее к нему. Попрощаться.
Но она не станет прощаться. Он должен остаться с ней.
Ева прижалась лбом к застекленному окошечку палаты и закрыла глаза. По щекам поползли слезы. Боль волнами раскатывалась по всему телу.
Она должна увидеть его. Определить, произошли ли какие-то перемены. Может быть, они ошибаются. Доктора ведь не все знают.
Ева перевела дыхание, открыла глаза и… застыла от изумления.
Бонни.
Она много раз видела дочь – во сне и не только. Со временем Ева поняла, что видения эти – совсем не плод ее воображения, не галлюцинации. В любом случае, реальные или нет, они помогали жить. Они были тем, ради чего стоило жить.
Но на этот раз что-то было иначе.
Бонни – в маечке с изображением Багз Банни, с сияющими в свете больничных ламп рыжими волосами – стояла у кровати Джо и смотрела на него сверху вниз.
Лицо ее выражало… любовь. Истинную, настоящую любовь.
Почему она здесь?
Страх перешел в ужас.
Забрать Джо? Помочь перейти из этой жизни в следующую?
– Нет, Бонни!
Дочь подняла голову и посмотрела в сторону двери, за которой стояла Ева.
Посмотрела и улыбнулась. А потом снова перевела взгляд на Джо.
Что означала эта улыбка? Что она поможет ему выжить?
Или поможет умереть?
Ева прижалась к стеклу. Печаль сдавила грудь.
– Джо!
Тьма вокруг.
Чей-то голос.
Кто-то зовет.
– Джо!
Кто-то зовет его.
Но покидать тьму не хотелось. Здесь, во мраке, ему было комфортно, а еще как-то странно радостно, словно он ожидал чего-то хорошего.
Чего? Смерти?
Он никогда ее не боялся. И теперь тоже не боится.
Но этот зовущий голос…
Ева.
Ей больно. Ей плохо без него. Нужно вернуться.
И здесь есть кто-то еще…
Бонни.
Она стояла в темноте. Раньше она всегда держалась поодаль, как чужая, но теперь была рядом, и это от нее исходило ощущение покоя и комфорта. Хочет, чтобы он остался в темноте?
Но как же Ева? Он ощущал ее ужас, ее боль и печаль.
Нужно вернуться. Он должен сделать так, чтобы Ева была счастлива.
Она ведь сделала счастливым его.
С того самого момента, когда Джо впервые увидел ее, он понял, что никогда не будет счастлив без нее.
Странно. Он не верил, что любовь может прийти ниоткуда и остаться навсегда. Он был циником. Умным, расторопным агентом ФБР, тогда еще молодым, уверенным в себе и в окружающем, готовым завоевать весь мир.
Он нисколько не сомневался, что без особого труда разберется в похищении Бонни Дункан. Полиция Атланты полагала, что девочка стала жертвой серийного убийцы и что живой ее уже никто не увидит. Грустная история, но Джо уже доводилось работать с другими серийными убийцами, и за спиной у него был немалый опыт в области профайлинга. Его квалификации было вполне достаточно, чтобы не только взяться за дело, но и завершить его. Он поедет в Атланту, проведет расследование и покажет местным копам, как умеет работать ФБР.
У него не было ни малейшего желания как-то сближаться с родственниками жертвы, независимо от того, вызывали они у него симпатию или нет. Такое сближение всегда чревато осложнениями. Самое лучшее – дистанцироваться, держаться подальше от семьи, не позволять себе эмоций и оставаться беспристрастным. Это гораздо эффективнее.