– Это совершенно очевидно. У вас плохо получается.
– Вы предпочитаете, чтобы я был груб? – Франсуа ощутил, как утихает его гнев.
– Это будет более естественно. Я чувствую себя неспокойно, когда вы пытаетесь притворяться не тем, кто вы есть.
– Неужели?
– Неужели никто прежде не упрекал вас в грубости? Что вы так на меня смотрите?
– По-моему, я только что сделал открытие. – Он улыбнулся Катрин странной улыбкой. – Хотя для моих знакомых не тайна, что я лишен хороших манер и я не благородный господин. А теперь, поскольку вы больше не дрожите, могу я предложить вам бокал вина?
– Я плохо отдыхаю, если выпью вина за ужином.
– У вас такой вид, словно вы вообще плохо отдыхаете. – Он помедлил. – Вы по-прежнему видите сны?
– Да. – Катрин отвела взгляд. – Поэтому Жюльетта иногда расчесывает мне волосы на ночь. Это… расслабляет меня и позволяет одолевать кошмары.
– Вы предлагаете мне взять на себя эту обязанность?
– Нет. – Катрин посмотрела на него с испугом.
– А по-моему, да. – Его улыбка стала шире.
– Мне кажется, сердясь на меня за то, что я распоряжаюсь вами, вы хотите унизить меня.
Неужели он был прав? Катрин не считала, что способна кого-то унизить, однако заносчивость Франсуа раздражала ее сверх всякой меры.
– Я просто ответила на ваш вопрос.
Франсуа насмешливо поклонился.
– Как всякий патриот-республиканец, я не стыжусь выполнять мелкую работу. Сегодня мы сделаем вид, что я – Жюльетта. – Он взял с камина щетку из конского волоса. – Я даже обещаю не насмехаться над вами, как это наверняка частенько делает она.
Катрин неуверенно смотрела на молодого человека. Ее руки крепче вцепились в простыню.
– Жюльетта вовсе не насмехается надо мной.
– В таком случае вы исключение. – Франсуа принялся вынимать шпильки из густых волос Катрин, стянутых в тугой узел. – Почему вы дрожите? Я собираюсь всего лишь расчесать ваши волосы.
Катрин зажмурилась, когда распущенные волосы упали волной на спину.
– У меня нет желания до вас дотрагиваться. – Щетка ритмично двигалась по шелковистым волосам девушки. И с каждым ее прикосновением Катрин чувствовала себя все спокойнее.
– Мне это приятно, – прошептала Катрин. – Спасибо.
– Рад услужить вам.
– Что вы имели в виду, когда сказали, что в каждом из нас – много людей?
– То, что и сказал. – Франсуа прошелся еще раз щеткой по ее волосам, отводя их от виска. – Посмотрите на себя. Вы подруга Жюльетты и кроткая кузина Жан-Марка. Оба они видят вас по-разному.
– А каким люди видят вас?
– Таким, каким хотят видеть. – Франсуа протянул руку и перекинул густую волну волос Катрин через ее правое плечо, при этом теплые кончики его пальцев скользнули по ее затылку и вызвали слабое покалывание в груди Катрин, заставившее ее вздрогнуть. По волосам Катрин снова заскользила щетка.
– А какой вы видите меня? – порывисто спросила Катрин.
Франсуа замешкался, и щетка повисла в воздухе.
– Я вижу вас в саду.
– Потому что хотите видеть меня там?
– Возможно. В моей жизни было не так много садов.
– Но вы сказали, что предпочли бы жить в…
– Я не всегда поступаю логично.
– Жюльетта говорит, что вы умный и добрее, чем прикидываетесь.
– А вы всегда доверяете суждениям Жюльетты?
– В последнее время – да. Так… проще.
– Да, проще, если вы хотите на всю жизнь остаться ребенком.
– Я не ребенок.
– Это потому что вас изнасиловали?
Катрин напряглась.
– Как нехорошо с вашей стороны напоминать мне об этом!
– Если вы находите, что мне недостает доброты, тогда не случится ли так, что суждения Жюльетты будут совсем не бесспорны?
– Почему вы спорите со мной?
– Потому что они просто жалеют бедную раненую мадемуазель. Вы хотите, чтобы я тоже вас жалел?
Уголки губ Катрин приподнялись в грустной улыбке.
– Нет. Вы, совершенно очевидно, поступите по-своему.
– Теперь вот мы понимаем друг друга. Никакой жалости!
– Никакой жалости, – повторила Катрин, почувствовав себя вдруг легкой.
Франсуа положил щетку на ночной столик.
– Ну вот, я искупил свой грех за грубость. Скажите, а за какой такой грех несет наказание Жюльетта?
Катрин озадаченно нахмурилась:
– Грех?
– А вы не находите неестественным ее поведение? Почему она носится с вами как с малым ребенком?
– Я не требую этого от нее. Она говорит…
– Пора. – Франсуа снял камзол. – Служанка скоро придет убрать посуду. Ложитесь и повернитесь ко мне спиной.
Катрин в смятении смотрела на него.
Франсуа снял рубашку.
– Матерь Божья, неужели вы не видите, что я стараюсь пощадить ваши нежные чувства? Вы хотите увидеть меня голым?
– Вы опять богохульствуете. – Катрин поспешно повернулась к нему спиной. За собой она слышала шорох одежды. Франсуа раздевался. Скоро он обнаженным скользнет к ней в кровать. Катрин была слишком сбита с толку, чтобы понимать, что она чувствует.
– Подвиньтесь. – Франсуа стоял рядом с кроватью.
Катрин торопливо откатилась на край кровати. Ее прохватил сквозняк, когда одеяло было откинуто и молодой человек скользнул под него. К ней он не притрагивался, но Катрин чувствовала волны жара, исходящие от его тела. Девушка снова задрожала.
– Прекратите! – Голос Франсуа звучал грубо, но, как ни странно, успокоил Катрин. – Скоро все кончится.
– Да.
– Я не хочу вас. Знаете, мужчин ведь тянет не ко всем женщинам, которых они видят.
– Марсельцы в аббатстве были…
– То было другое. Это накатили на них болезнь, лихорадка.
– Анриетте было всего десять лет.
– Это были скоты. А я вам говорю о мужчинах. Каждого возбуждает только определенный тип женщин. Некоторые, как Робеспьер, воздерживаются от них. Есть и другие, которым женщины не нравятся, и они предпочитают мужчин.
Катрин была поражена.
– Правда? И вы предпочитаете…
– Нет, я не содомит.
– Ох! – Катрин колебалась. – Стало быть, вы… – Она замолчала, дрожа от отвращения. – Вам нравится причинять женщинам боль.