Катрин неожиданно озорно улыбнулась.
– Я не добрая, а просто любопытная.
– Что же вы хотите знать?
– Если вы любите горы, почему решили оставить их и приехать в Париж?
– Из-за революции.
Улыбка сбежала с лица Катрин.
– Я все время забываю про революцию.
– Я и сам здесь о ней и не вспомнил. По-моему, Вазаро – это что-то вроде вод Леты.
– Вы мне очень помогли за эту неделю, – запинаясь, сказала Катрин. – Но я полагаю, теперь, когда вы поправились, вам не терпится вернуться в Париж.
Он и должен был рваться в Париж. Франсуа знал, что он уже и так пробыл здесь слишком долго. С каждым днем ему будет все труднее покинуть Катрин, благословенный Вазаро.
Катрин обернулась, чистая, сияющая, ее блестящие глаза смотрели вопросительно.
Франсуа оторвал от нее взгляд.
– Можно и на следующей неделе, – грубовато сказал он. – Если вы позволите мне остаться.
Лицо девушки осветилось радостной улыбкой.
– О да, я позволю вам остаться.
Андорра
Маркиза пронзительно завопила.
– Не делайте этого! – Дюпре приставил дуло пистолета к горлу женщины. – От вас у меня уши болят. Для криков еще будет время. Вставайте, нам надо заняться делом.
Он поставил подсвечник на ночной столик рядом с кроватью маркизы и окинул ее оценивающим взглядом. Даже растрепанная, сонная, Селеста де Клеман была поразительно красива – с расширенными от страха фиалковыми глазами, с сияющей, как великолепный лионский шелк, кожей плеч и груди.
– Кто вы такой? – Голос маркизы дрожал от гнева и страха. – Как вы смеете врываться в мой дом среди ночи и грозить мне пистолетом! Вы хоть знаете, кто я?
– Знаю. – Дюпре нахмурился. – Вы попусту тратите мое время, гражданка. Прошу вас, вылезайте из постели.
– Маргарита! – злобно закричала маркиза.
– Вы зовете женщину, похожую на черную ворону? – Дюпре сокрушенно покачал головой. – Боюсь, она не придет. Я не люблю зрителей, когда работаю. Это лишает ситуацию некой интимности. – Он отошел на два шага от постели. – А теперь, прошу вас, вставайте, иначе мне придется выстрелить. Я вас не убью, но могу заверить, что это будет очень больно.
Селеста де Клеман медленно спустила ноги на пол и встала.
– В чем дело?
– Мне нужна статуэтка Танцующий ветер. Вы не выполнили своего обещания, и гражданин Марат крайне раздражен вашим поведением.
– Вы не можете забрать его у меня.
– О, я-то как раз могу. Где он?
– Я вам не скажу. Скоро вас насадят на вертел, как цыпленка для жарки. – Маркиза победоносно улыбнулась. – Здесь Испания, и у меня есть защита в высоких кругах.
– Полковник занимает не столь высокое положение, и его защита не поможет вам из Сан-Исадоро.
Улыбка маркизы исчезла.
– Вы хорошо информированы. – Она пожала плечами. – Он скоро вернется.
– Вовремя его не будет. – Дюпре отступил в сторону и сделал знак маркизе идти вперед. – Полагаю, мы спустимся в столовую. Я видел там предмет обстановки, который может оказаться полезным.
Маркиза повернулась и вышла из спальни.
Дюпре следовал за ней, не сводя глаз с прямой, гордой линии ее спины. Маркиза не лишена храбрости, удовлетворенно подумал он. Такие женщины для него всегда были более интересны.
– Я не скажу вам, где он, – бросила маркиза через плечо. – С тем же успехом возвращайтесь к своему негодяю и передайте, что у вас ничего не вышло.
– У меня все выйдет. – Дюпре последовал за ней по коридору. – Вы будете умолять меня позволить вам сказать, где он.
Маркиза недоверчиво посмотрела на него.
– Вы шутите.
Дюпре улыбнулся.
– О нет. Я никогда не шучу.
* * *
Женщина снова рыдала.
Она умоляла его позволить ей сказать, где она спрятала Танцующий ветер.
Умоляла выпустить ее из темноты, из сундука.
Дюпре улыбался, поднося к губам бокал с вином; откинувшись в кресле, принесенном из столовой, он удобно расположился на примыкающей к ней веранде. Здесь он мог наслаждаться свежим воздухом, смотреть на раскинувшийся внизу город и одновременно слышать всхлипы, глухо доносившиеся из столовой.
– Пожалуйста, я не могу… – Она в голос кричала. – Проклятие, я не могу этого вынести!
Скоро он позволит ей сообщить ему нужную информацию. Дюпре уже стала надоедать эта волокита. Эта женщина сломалась уже больше двух дней назад, и ее кураж не придал ей того мужества, на которое он надеялся. С ней все оказалось так же легко, как с остальными, и этой победой так же, как и всеми другими, он был обязан своей матери. Это мать открыла Дюпре тайну, как управлять душой.
Хлыст – это грубо, горящий факел – противно, а вот темнота…
Ах, темнота оказалась непревзойденным средством управления людьми и подчинения их чужой воле!
* * *
В фонарях, подвешенных рядом с литыми чугунными воротами, свечи не горели. За сводчатыми окнами дома не мелькал свет.
Натянув поводья перед чугунными воротами, Жюльетта ощутила страх и нетерпение. Скоро она снова увидит мать и заберет сокровище, украденное Селестой. Ей придется выслушать от нее колкие и резкие слова. Господи, почему через столько лет материнского равнодушия это все еще волнует ее!
Жан-Марк, спешившись, бросил взгляд на девушку.
– Мы можем пойти в гостиницу и подождать до завтра…
– Я хочу сделать это сейчас, – перебила его Жюльетта. – Хочу покончить с этим.
– Дом выглядит брошенным.
Жан-Марк снял Жюльетту с кобылы и привязал обеих лошадей к стволу пробкового дерева, росшего справа от ворот. Машинально он их толкнул, и они тотчас отворились.
– Странно, ворота не заперты.
Жюльетта последовала за ним во двор. Дом кажется всеми покинутым, подумала она. И все же двор не выглядел неухоженным, а из бело-зеленого мозаичного фонтана в его центре по-прежнему струилась вода сверкающим каскадом, стекая в глубокий бассейн внизу. Жюльетта подошла к фонтану, глядя на темные окна дома. Она подставила руку под бьющую струю воды, пропустила ее сквозь пальцы и опустила их в бассейн.
– А что, если она уехала?
– Тогда мы поедем за ней. – Жан-Марк зажег фонарь. – Но для этого нам необходимо выяснить, куда она направилась. Давайте посмотрим, нет ли здесь слуг… Господи, в чем дело?