– Вы не Джованни, – ее голос и взгляд оставались отстраненными. – Но я должна понять, чего вы хотите от меня.
– Это очень просто. Мне нужен раб, который будет подчиняться мне и выполнять все требования, не задавая вопросов. Для чего еще я могу купить тебя?
– Я не стану убивать по вашему приказанию.
Он вскинул брови:
– Если это единственная оговорка, то я смогу выполнить ее.
Она немного расслабилась и после короткой паузы произнесла:
– Я хочу заключить с вами сделку.
– Во Флоренции масса людей мечтали бы заключить со мной сделку, – сухо ответил он. – Теперь я вижу, почему этот город считается столицей торговли. Но мне кажется, ты опять забываешь, кто из нас диктует условия. Я уже заплатил пятьдесят дукатов за то, что теперь, без всяких сомнений, принадлежит мне.
– И вам бы не хотелось потерять эти деньги, не так ли? – Она в волнении облизала пересохшие губы. – Если вы дадите мне семьдесят пять дукатов, обещаю, что не убегу от вас и вы получите то, что искали. Я буду выполнять все, что вы прикажете, о чем бы вы ни попросили.
Лион замедлил шаг:
– Ты угрожаешь? Да знаешь ли ты, какому наказанию подвергаются убежавшие рабы?
– Да, – ответила она внешне безразличным тоном, в то время как сердце ее отчаянно билось. – Но я все равно сделаю это, потому что не могу бросить Элизабет и других детей без моей помощи.
Он посмотрел на нее таким долгим взглядом, что она почувствовала, как на лбу выступил пот. Видит бог, она рисковала сейчас всем, но это был ее единственный шанс! Еще там, на площади, едва увидев его, она поняла, как опасен этот человек.
– Что ты собираешься делать с деньгами? – спросил он.
– Десять дукатов для Бартоломео, чтобы он мог пойти учеником к мессеру Арколо в его печатную лавку. Арколо честный и справедливый, и у него нет сына, который мог бы продолжить его дело. Он даст Бартоломео возможность стать не просто учеником, когда поймет, какой это прекрасный работник. Пятьдесят дукатов для Элизабет. Алессандро Бенедетто, сын булочника, охотно взял бы ее в жены, но его отец не даст разрешения до тех пор, пока она не принесет приданое.
– А ей нравится этот мальчик?
Санчия кивнула:
– Элизабет по натуре очень мягкая и нежная. Пока их с Алессандро связывает лишь взаимная симпатия, но со временем она полюбит его еще больше. В конце концов, таким образом она спасется от Джованни и Каприно.
Взгляд Лиона стал внимательнее:
– Каприно?
– Да, он давно уже хочет забрать ее в один из своих борделей. До сих пор я соглашалась выполнять все его приказания, лишь бы он оставил в покое Элизабет. А теперь…
– Понимаю, – губы Лиона сжались. – Этот Каприно – настоящий шакал.
– Вы знаете его?
– Начинаю узнавать лучше с каждой минутой.
– Он не должен заполучить Элизабет. Она не проживет в его борделе больше года. – Санчия замолчала, пытаясь справиться с волнением, затем продолжала:
– Пятнадцать дукатов для Пьеро. Элизабет позаботится о нем, но я не могу просить семью Алессандро взять его, не заплатив ничего и никак не возместив убытки.
– Значит, еще и приданое для Пьеро, – пробормотал Лион. – Я начинаю чувствовать себя чем-то вроде свахи.
– Это не деньги для богатого человека, – настойчиво продолжала она. – Зато все они будут в безопасности.
– И у тебя не будет необходимости сбегать?
Она серьезно кивнула:
– Я уже говорила вам, что умею держать свои обещания. Я сделаю все, что вы захотите, если только вы поможете им.
Он пристально вглядывался в ее лицо:
– Полное повиновение без всяких оговорок?
Она кивнула.
– Абсолютная преданность все то время, что ты будешь принадлежать мне?
– Да.
Мрачная улыбка тронула губы Лиона:
– Семьдесят пять дукатов – вот нынешняя цена души на рынке.
Он помолчал несколько секунд, видимо, принимая какое-то решение, потом перевел взгляд на площадь.
– Ты получишь свои семьдесят пять дукатов.
От неожиданности у Санчии все поплыло перед глазами:
– Сию минуту?
– А почему бы и нет? – Он кивнул стройному элегантному мужчине, сидевшему за столом в тени аркады. – Уверен, что мой друг Лоренцо будет рад пойти с тобой и пристроить твой выводок на новые места. У него такая мягкая натура.
Глаза Санчии широко распахнулись:
– Вы насмехаетесь надо мною!
Она сразу поняла, что в человеке, сидевшем за столом над открытой книгой, не было и намека на мягкость. Темные каштановые волосы с сединой на висках, слишком длинный нос и очень смуглая кожа. Резкие черты лица и глубоко запавшие глаза вызвали у нее смутное воспоминание о фра Савонароле Савонарола Джироламо (1452-1498) – настоятель монастыря доминиканцев во Флоренции. Выступал против тирании Медичи, обличал папство, призывая церковь к аскетизму. В 1497 г. отлучен от церкви, в 1498 г. казнен.>, которого сожгли на пьяцца дель Синьориа, когда она была еще ребенком.
Мужчина неожиданно поднял голову и посмотрел в их сторону. Санчия напряглась. Серые глаза мужчины не горели фанатичным огнем, как у того монаха, но в них светилось не больше человеческого чувства, чем в звездах на ночном небе. Он захлопнул книгу и, когда они приблизились, холодным оценивающим взглядом посмотрел на Санчию:
– Моложе, чем мне показалось. Ну что, она подошла?
– Более чем, – усмехнувшись, ответил Лион. – Но она обошлась мне очень дорого. Если мы в ближайшее время не покинем Флоренцию, мне придется продать Мандару, чтобы заплатить за нее.
Лоренцо встал и насмешливо поклонился:
– Лоренцо Вазаро к вашим услугам, донна Санчия.
Озорное выражение пробежало по лицу Лиона:
– И в самом деле, ты должен ей послужить. Как любезно с твоей стороны предложить это.
– Вон они! – Санчия увидела, что Элизабет, Бартоломео и Пьеро пересекают площадь. – Я пойду и все объясню им. – Она рванулась к детям, и ее слова растворились в шуме толпы.
Взгляд Лоренцо последовал за Санчией через площадь. Она подошла к детям и начала им что-то быстро говорить с большой настойчивостью.
– Не собираешься ли ты, чего доброго, купить и остальных беспризорников?
– Нет, разумеется. Но заметь любопытную вещь: у нашей Санчии, оказывается, очень сильное материнское начало. Она ни за что не соглашалась покинуть город, пока не пристроит своих подопечных. Иди с ней и уладь эти дела, можешь тратить столько, сколько сочтешь нужным. – Он нахмурился: