– И подвергнуть ее опасности? Ты видел, что случилось с ней в Солинари. Но тогда у нас были деньги, которые помогли нам вызволить ее. Теперь у нас только наш ум и находчивость против Дамари и его наемников.
– Тем более нам нельзя отказываться ни от какой помощи, которую нам предлагают. – Лоренцо подошел к окну и остановился, глядя на остовы сожженных кораблей. – Если ты не хочешь взять Санчию, то ее возьму я.
Лион сделал протестующее движение.
– Какого черта, Лоренцо? А что, если… – Он оборвал себя, словно боясь высказать леденящие душу мысли.
– Что, если ты потеряешь ее тоже? Не беспокойся. Ты так околдован Санчией, что скорее всего бросишься, презрев опасность, на ее защиту и погибнешь сам. И тогда уже не будут иметь значения все эти глупые «если».
Санчия рассеянно посмотрела на Лоренцо и вдруг засмеялась. Смех был тихий, робкий, но все же это был смех, и она почувствовала, как самым неожиданным образом распускается тугой узел гнева и горечи, скопившихся в ней.
– Это и есть тот необыкновенный ход мысли, которого я ожидала от тебя, Лоренцо.
– Я всегда очень логично мыслю.
– Мне это не нравится. – Лион покачал головой. – Я не могу включить в эту операцию ни одного из вас.
– Ты бы поступил весьма разумно, если бы уступил и согласился, Санчия тебе может очень пригодиться. – Лоренцо отвернулся от окна. – Потому что я не в состоянии помочь тебе с Дамари.
Взгляд Лиона задержался на нем.
– Это твое право, разумеется.
– Думаешь, я хочу увильнуть? – Лоренцо покачал головой. – Ты говоришь только о Дамари и забываешь, что он был способен выполнить задуманное лишь с разрешения и при поддержке Борджиа и папы. Дамари был мечом, но направлял его Борджиа. На мой взгляд, Чезаре и Александр раздували огонь и направляли пламя.
– Разумеется, они и подкладывали ветки в огонь.
– Укрепляя свою власть, Борджиа применял методы угроз и насилия, чтобы держать города в повиновении. Он использовал Дамари для того, чтобы разрушить Мандару, которая держалась независимо. А кто может поручиться, что Борджиа снова не распространит чуму, если возникнет такая нужда?
– Боже! – прошептала Санчия.
– Именно так. Если справедливость должна восторжествовать, то по отношению ко всем троим. – Лоренцо улыбнулся. – И я наиболее подходящая фигура для выполнения главной части задания. Я стану вершителем правосудия в доме Борджиа.
Санчия и Лион смотрели на него с удивлением.
– Ты хочешь убить папу? – прошептала Санчия.
– А ты не веришь, что он заслужил это? Он, который всю жизнь жаждал только власти? Он, купивший папство кровью и золотом?! На его руках кровь бесчисленного множества невинных людей.
– Ни один человек не скажет, что мир станет хуже без него. – Лион помедлил. – Но ведь это невозможно. Это просто немыслимо. Оба Борджиа постоянно окружены охраной. Как ты собираешься выполнить задуманное?
– Пока не представляю. Но что-то обязательно придумаю. – Лоренцо помолчал. – В одном вы можете не сомневаться – их смерть окажется нелегкой.
«Он спрашивал, легко ли умерла Катерина, – вспомнила Санчия, – и я ответила тогда, что в Мандаре не было тех, чью смерть можно было бы назвать легкой».
– Итак, Дамари мой, – подвел черту Лион.
– И Санчии. Не будь эгоистом, Лион. – Лоренцо повернулся к двери. – Я направляюсь в Чезену, чтобы навести там кое-какие справки о герцоге Валентино. Я вернусь через несколько дней. Ты еще будешь здесь?
Лион кивнул:
– Я решил продать верфь Базала и оставить себе только одну – в Марселе. Мне понадобится время, чтобы завершить сделку и передать все дела.
Санчия с удивлением посмотрела на нега:
– Ты собираешься покинуть Италию?
– Мы вместе уедем отсюда. Здесь у нас уже ничего не осталось. Я как-то говорил тебе, что Мандара – моя страна. – Он пожал плечами. – А теперь Мандары больше нет.
Лоренцо кивнул:
– Все осталось в прошлом. – И добавил, открывая дверь:
– Но о наших планах мы поговорим подробнее, когда я вернусь.
* * *
Лоренцо вернулся к вечеру, как и обещал.
– Борджиа отбыл в Рим, – сообщил он. – И отбыл фазу после того, как его посетил Дамари. Говорят, что он находился в отличном расположении духа. А это означает, что он отправился к отцу не с пустыми руками. Он повез в подарок Танцующий Ветер.
– А Дамари? – спросил Лион.
– Он собирается вернуться в Солинари, чтобы подготовить ловушку для Лиона, – с горечью напомнила Санчия.
– Но он не задержится там надолго. Его станет беспокоить мысль, почему я не напал на Солинари, не заразился ли я и не стал ли источником болезни, чтобы в этом случае переложить вину на меня. Скорее всего, он первым делом приедет в Пизу. – Лион нахмурился. – И приведет с собой достаточно людей, чтобы быть уверенным, что нам не выстоять под натиском его сил.
– Поэтому я считаю, что наступило время разработать наш план, – сказал Лоренцо с мягкой улыбкой. Лион кивнул:
– И привести его в исполнение.
* * *
На следующее утро Лоренцо покинул Пизу и отправился в Рим.
А еще через несколько дней Лион и Санчия отбыли во Флоренцию.
Странное чувство охватило Санчию, когда она вновь увидела ворота Сан-Фриано, через которые они проезжали так много месяцев назад. «Нет, на самом деле вовсе не так давно», – с удивлением подумала она. Они выехали из Флоренции в начале марта, а сейчас всего лишь конец июля. А такое впечатление, что целая жизнь прошла с того момента, как Лион пришел в лавку Джованни за испуганным, встревоженным ребенком.
Она вспоминала об этой девочке так, словно это был кто-то другой, а не она сама. Что же, так оно и было на самом деле.
– Ты что-то притихла, – спросил Лион. – Устала? Постоянная опека Лиона в последнее время начала тяготить Санчию. Он относился к ней как к слабому беззащитному ребенку, а она чувствовала себя окрепшей и готовой к борьбе.
– Я думала о том, как много всего случилось с того момента, как я покинула Флоренцию. Теперь я совсем другой человек.
Он искоса посмотрел на нее.
– А кто бы не изменился после тех мук, которые я принес тебе.
– Ты не принес мне никаких мук.
– Но я ничего не сделал, чтобы избавить тебя от них. Я виноват более других.
Санчия понимала, что Лион хочет уберечь ее теперь от любого рода волнений, потому что чувствует себя виноватым. Поэтому он и ведет себя с ней не как с женщиной, которую желает, а так, словно уже при жизни причислил ее к лику святых.