— Я чувствую себя хорошо, — быстро ответил Малик.
— Он очень слаб, — вступила в разговор Бринн. — Лес казался мне гораздо ближе.
— Со мной все хорошо, — повторил Малик, улыбаясь. — Путешествия всегда придавали мне бодрости.
— Может, надо было подождать другого дня, — пробормотала Бринн. — Но он хорошо выспался, и я подумала, что…
— Мы будем на месте через час, — прервал ее Гейдж и отъехал от повозки.
Глядя ему вслед, Бринн покаянно вздохнула.
— Он сердится на меня, и вполне заслуженно. Надо было сказать ему, что ты еще недостаточно окреп для таких поездок.
— Подозреваю, его недовольство не связано с моим состоянием, — Малик слабо улыбнулся, — а с тем, что этой ночью он был не так близок к тебе, как я.
— Тогда ему досталось по заслугам. И почему это мужчины предпочитают жить своими низменными страстями?! Как хорошо было бы, если бы они гораздо чаще думали головой, а не другим местом.
— Простите нас, милая дама, — скорчил постную физиономию Малик. — Я уверен, что Господь нас создал такими, дабы рождались чада его в этом грешном мире, несмотря на все тяготы жизни. — Лицо его стало серьезным. — Но все не так страшно, как ты думаешь.
Бринн отвела от него взгляд.
— Не понимаю, о чем ты?
— Ты была очень напугана этой ночью. Ты обладаешь волшебными чарами?
— Конечно, нет, — уж очень поспешила она с ответом.
Малик продолжал внимательно вглядываться в ее глаза.
— Ты все еще дрожишь от страха. Почему? Ты спасла мне жизнь, и я никогда не предам тебя.
— Это сейчас ты так думаешь, но со временем все может измениться.
— Только не для меня. Верь мне, Бринн.
Боже правый, как ей нужен близкий человек! Она так одинока! Впрочем, о чем это она? Разве все пережитые горести и беды ее ничему не научили? Никому нельзя доверять. Бринн с трудом выдавила улыбку.
— Ты же слышал, что сказал лорд Гейдж. В этом мире нет волшебства.
— Как жаль! — Малик был разочарован. — Знаешь, я не думаю так, как Гейдж. Мой народ считает, что без волшебства мир стал бы отчаянно тоскливым. Но если бы ты была уверена в своих колдовских силах, то лучшего защитника им, чем Гейдж, тебе не найти. Он не боится ни короля, ни Папу и с радостью бросит им вызов. С ним ты будешь в безопасности.
Ее взгляд остановился на широкой, в доспехах, спине Гейджа. В безопасности? Бринн словно наткнулась и больно ударилась о непробиваемую стену безудержной мощи и насилия, окружавшую его. А что, если вся эта мощь встала бы на ее защиту? Ей уже нестерпимо бороться одной с казавшимися непреодолимыми силами. Если бы удалось договориться о сделке…
— Он будет лучше обращаться с тобой, чем лорд Ричард.
Бринн снова посмотрела на Малика.
— Небольшая разница.
— Тогда дай Гейджу, что он желает, и встань под его защиту.
Иными словами — ложись под норманна. Малик, конечно же, желал ей добра, но, как и все мужчины, считал такой способ обмена с женщиной самым естественным. Он и не подозревает, что у нее в запасе есть кое-что получше.
— Закрой глаза и спи. Тебе нельзя так много говорить.
Малик вздохнул.
— Надо понимать так, что я говорю то, что тебе вовсе не хочется слышать.
Помолчав немного, она, как бы размышляя, спросила:
— Стал бы он… Может, лорд Гейдж…
— Может, Гейдж что?
— Он говорит о сделке. Если я дам ему другое, гораздо более ценное для него, стал бы он по-прежнему требовать от меня… эту услугу?
— А о какой ценности ты говоришь?
Она не ответила на его вопрос.
— Так стал бы?
— Вовсе необязательно. — Бринн с облегчением вздохнула. — Но в случае с тобой все может быть по-другому. Впервые он так хочет женщину.
Значит, если она даже заключит сделку с Гейджем и платой ее будет Гвинтал, то все равно ей не уйти от его похоти. Бринн подавила в себе чувство отвращения и попыталась рассуждать здраво. Может, попросить норманна не только ради себя, но и Эдвины? Соединение тел ради жизни. Она вспомнила песню, исполненную трубадуром в зале Редфернского замка. В ней пелось о жене одного знатного лорда, которая покончила с собой, лишь бы избежать насилия от своего врага. Лучше смерть, чем бесчестье, — вот единственный выбор для женщины.
Разве справедливо, что жизнь Эдвины зависит от покорности Бринн. Она хранила свое тело от посяганий Делмаса, но если ради жизни Эдвины надо поступиться своими принципами, она пойдет в постель Гейджа. Ее душа лекаря не позволит умереть Эдвине.
— Итак, что же у тебя есть такого ценного? — повторил свой вопрос Малик.
Если сделка и состоится, то, она не сомневалась, Гейдж о ней расскажет своему другу.
— Секреты, — улыбнулся Малик. — Какая же ты восхитительная женщина. Я обожаю тайны.
Малик любил каждую грань жизни. Он встречал каждый день, как Божью милость, радуясь и ликуя. Бринн с нежностью сестры посмотрела на него.
— Не всегда тайны оказываются добрыми.
— Но всегда интересными, и потом, у тебя не может быть страшных тайн.
Огонь. Кровь. Стоны. Спасение. Бегство в лес, а тебя преследуют, как дикого зверя… люди.
— Неужели?
Бринн натянула одеяло на его плечи и взглянула на спину ехавшего Гейджа Дюмонта. Вот в чьей жизни секреты наверняка замешаны на интригах и насилии.
Словно почувствовав ее взгляд, он оглянулся и посмотрел на нее через плечо. Невольно резко вздрогнув, она напряглась. Его ярко-голубые глаза, встретившись с ее взглядом, словно физически прикоснулись к ней. По телу разлилось приятное сладостное тепло и уже ставшая привычной слабость.
Он не отводил глаз от ее лица, к Бринн ужаснулась при мысли, что он поймет ее состояние, ее поражение. Она торопливо закрыла глаза, но, поняв, что тем самым выдала себя, попыталась спокойно взглянуть на него. В этом безмолвном разговоре глаз Гейдж оставался для нее недосягаем.
Улыбнувшись, он повернулся и галопом поскакал к лесу.
Еще до полудня они достигли леса, простиравшегося недалеко от Гастингса. Лагерь разбили на холме, откуда открывался вид на красивый небольшой пруд, и Малик облегченно вздохнул, растянувшись на своем лежаке в палатке.
— Так-то гораздо лучше. Я терпеть не могу повозки.
— Мне очень жаль, — опечалилась Бринн. — Я не хотела навредить тебе. — Она выглядела бледной и усталой. — Я приготовлю тебе похлебку, а потом немного отдохну.
— Похлебку? — Его глаза при одном упоминании снова округлились от ужаса. — Я же сказал тебе, что мне лучше. Я отлично перенес переезд, а потом вообще совсем не устал.