Он хмыкнул.
– И все же она проявила заботу обо мне, – задумчиво сказала Кейт.
– К сожалению, не удосужившись проверить, достоин ли человек, заботам которого она поручила тебя, такого доверия.
– Ты слишком многого от нее требуешь. Она делала то, что, по ее мнению, могло быть полезным для меня.
– Елизавета никогда не думает о благе каждого в отдельности, если это не приносит благо ей и ее стране.
– Тогда ты тем более должен оценить ее поступок. Ты же сам говорил, что никогда не встанешь под знамена Марии, поскольку она слишком порывиста и неуправляема. Елизавета – человек с холодной волей. И, как видишь, все рассчитала верно.
Складка легла у него меж бровей.
– Значит, я просто терпеть не могу эту рыжую суку.
Кейт с удивлением отметила, насколько он сейчас походил на рассерженного и обиженного подростка.
– Просто потому, что ей удалось временно одержать верх. Заставить тебя сделать то, чего хотела она. – Кейт улыбнулась. – А под ее знамена ты бы мог встать?
– Я уже говорил, что сражаюсь только под знаменами Крейгдью.
– Но если бы у вас появилась общая цель? Тогда как? – допытывалась Кейт.
– Тогда может быть, – нехотя отозвался Роберт.
Кейт радостно захлопала в ладоши.
– А за Джеймсом ты не последуешь ни за что, хотя он и мужчина. Так что самоуверенные женщины тоже чего-то стоят.
– Я уважаю ее не за чванство, а за ум и волю.
– Но каким другим образом ей удалось бы утвердить свою власть? Мягкостью ничего не добьешься...
– Может быть, хватит нам обсуждать Елизавету?
Кейт снова улыбнулась.
– Только потому, что тебя так раздражает ее победа? То, как она сумела обойти тебя?
Роберт порывисто привлек ее к себе.
– Наверное, ты права, – более мягко сказал он, соглашаясь с Кейт. – Сама мысль о том, что она заставила меня – правителя Крейгдью – подчиниться, заставляет кровь закипать в жилах. Дай мне возможность отомстить ей. Можно я возьму верх над тобой?
– Раньше я никому этого не позволяла.
– Ты же понимаешь, что я не буду повторять ошибки Себастьяна, – засмеялся Роберт.
– Хорошо, – сказала Кейт. – Если тебе это доставит удовольствие.
Она знала, что и ей это доставит бесконечное удовольствие. Все в нем вызывало у нее восхищение. Руки Кейт скользнули под килт Роберта, и она обхватила его затвердевшие ягодицы.
– До чего же здесь удобная одежда. Я начинаю особенно ценить ее, – пробормотала она.
– Я это заметил. Должен признаться, что последний месяц я надевал килт чаще, чем за всю мою жизнь. – Лукавая усмешка пробежала по его губам. – Но что другое мне оставалось делать? Ведь я должен был позаботиться о том, чтобы ты не выглядела слишком нескромной.
Кейт тоже отказалась от всевозможных нижних юбок, чтобы в любую минуту отдаться ему.
– Не хочу, чтобы мои подданные догадывались, какая у меня нетерпеливая жена. Иначе они начнут думать, как им не повезло в жизни. – Он медленно расстегнул ее платье до пояса, обнажая груди.
И они тотчас начали наливаться желанием только под одним его взглядом.
– Как ты нетерпелива, – пробормотал он. – И до чего же мне нравится смотреть на тебя.
Безусловно, он хотел не только смотреть. И все же Роберт сидел, не двигаясь, глядя, как начинает трепетать ее тело, жаждущее прикосновения.
– Мне нравится видеть, как в тебе просыпается желание, – негромко проговорил он. – Какая ты удивительная женщина! Мне достаточно просто посмотреть на тебя, и ты тотчас же откликаешься.
Он лег рядом с Кейт и начал раздевать ее. Очень медленно и нежно. Она попыталась помочь ему. Но Роберт остановил ее.
– Нет, я сам. Я же сказал тебе, что хочу почувствовать свою власть над тобой.
Он раздел ее почти до конца. Остались только шелковые чулки и кожаный пояс, который их поддерживал. Роберт отстегнул сначала один чулок и принялся медленно скатывать его вниз по ноге.
Кейт вздрогнула от его прикосновения.
– Хорошо, что ты перестала носить шерстяные чулки, – пробормотал Роберт. – Эти гораздо приятнее на ощупь. – Он погладил нежную кожу под коленом, и тело Кейт затрепетало. Прикосновение вызвало ответный жар в лоне, словно он дотронулся именно до этого места.
– Какая же ты чувственная! И как я счастлив, что судьба свела нас. – Он снял второй чулок и погладил стопу. – И вот здесь тебе тоже будет приятно.
Снова горячая волна прокатилась по телу. Кейт глубоко вздохнула. Роберту нравилась эта игра. Но она чувствовала, что начинает изнемогать от нетерпения.
– Это совсем не то место, которое следовало бы гладить.
– Дойдем и до другого, – пробормотал он. – Может быть...
– Может быть? – Кейт посмотрела на Роберта и уловила хитрую усмешку, затаившуюся в глубине его угольно-черных глаз. Ах, он играет с ней! Ждет, когда иссякнет ее терпение? Хорошо же, она проучит его! Ну что ж, я подожду. – протянула Кейт независимым тоном. – Если, конечно, мне не надоест эта возня...
– Ты бросаешь вызов? – Он присел рядом с ней. – Посмотрим, как долго тебе удастся продержаться. – Он протянул руку и взял кожаные подвязки. – Хочешь проверить на себе то, чему я научился в Испании?
– Ты уже не раз показывал это.
– Но сегодня тебя ждет нечто особенное... Нет, нет, лежи спокойно. Ты же знаешь, я не сделаю тебе больно.
Кейт смотрела, как он обернул полоской кожи левую грудь, а потом медленно начал ее стягивать, оставив свободным сосок.
Мягкая, как масло, кожа была гладкой и теплой.
– Что ты чувствуешь?
– Почти ничего. Пpocтo приятно.
– Сейчас почувствуешь. – Он обвязал второй полоской правую грудь. – Как только кровь прильет к соскам, они станут особенно чувствительными... Вот увидишь... – Он снова присел рядом.
Кейт ощутила, как соски и в самом деле начали пульсировать, и эта пульсация отзывалась во всем теле.
– Да? – спросил Роберт густым, низким голосом.
Кейт посмотрела на него и поняла, что это возбуждает Роберта не меньше, чем ее. Но до чего же трудно сдерживать себя!
– Похоже, меня начало клонить ко сну, и я не могу ответить.
– В самом деле? Придется придумать, как мне разбудить тебя. Попробуем вот это. – Роберт потянулся и отломил веточку цветущего вереска в двенадцать дюймов длиной с пышными, хорошо сформировавшимися цветами. – Я же говорил тебе про вереск. Какое это удивительное растение. – Роберт провел цветком по кончику груди, потом по животу Кейт, глядя, как она начинает медленно дрожать от нетерпения.