Глаза Оуэна наполнились слезами. Это была самая красивая комната в мире. Он чувствовал это, потому что так думал Даддитс. А Даддитс думал так, потому что его друзья приезжали сюда, а он любил их.
— Ловец снов, — прошептал умирающий на заднем сиденье человек, идеально четко произнося слова.
Оуэн кивнул.
Да, Ловец снов.
Это ты, послал он, зная, что Генри подслушивает, но нисколько не смущаясь. Это сообщение для Даддитса. Только для Даддитса. Ты и есть Ловец снов, верно? Их ловец. И всегда им был.
Даддитс, отражавшийся в зеркале, улыбнулся.
23
Они миновали табличку:
КУЭББИНСКОЕ ВОДОХРАНИЛИЩЕ. 8 МИЛЬ. РЫБАЛКА ЗАПРЕЩЕНА. ЗАПРАВКА ЗАПРЕЩЕНА. ПИКНИКИ РАЗРЕШЕНЫ. ПЕШЕХОДНЫЕ ДОРОЖКИ ОТКРЫТЫ, ПРОГУЛКИ ПОД ВАШУ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ.
Были и еще какие-то надписи, но при скорости восемьдесят миль в час Генри не успел их прочесть.
— Есть шанс, что он припаркуется и пойдет пешком? — спросил Оуэн.
— И не надейся, — сказал Генри. — Он мчится как угорелый. Может, застрянет или врежется в кого-нибудь. Только на это и остается надеяться. Такое вполне возможно. Кроме того, он ослабел и не может действовать быстро.
— А ты, Генри? Ты сможешь действовать быстро?
Учитывая, что все мышцы затекли, ногу дергало, вопрос был вполне уместным.
— Если представится возможность, постараюсь изо всех сил. В любом случае нужно помнить о Даддитсе. Вряд ли он выдержит такой утомительный поход.
И любой поход вообще, не посмел добавить он.
— Курц, Фредди и Перлмуттер, Генри. Где они?
Генри сосредоточился. Он хорошо чувствовал Перлмуттера и мог общаться с ненасытным каннибалом в его животе. Чудовище чем-то напоминало мистера Грея. Существовало, как и он, в мире, состоящем из бекона. Беконом стал Арчибальд Перлмуттер, некогда капитан армии Соединенных Штатов. Генри не хотел проникать туда. Слишком много боли. Слишком зверский голод.
— Пятнадцать миль, — сказал он. — Может, только двенадцать. Но это не важно, Оуэн. Мы их обскачем. Главный вопрос в том, сумеем мы поймать мистера Грея или нет. Эх, немного бы удачи. Хоть чуточку. Или помощи.
— А если мы сцапаем его, Генри? По-прежнему будем героями?
Генри устало усмехнулся:
— Думаю, придется попробовать.
1
Мистер Грей гнал «субару» по Ист-стрит, грязной, топкой, неровной, усеянной кочками и выбоинами, а теперь и покрытой трехдюймовым слоем только что выпавшего снега. Беда ждала через три мили и явилась в облике засорившегося кульверта [78] . «Субару» честно боролся со всеми трудностям, пробиваясь к Гудно-Дайк, и с честью вышел из схватки, если не считать оторванного глушителя и потерянной выхлопной трубы, но последней подлости судьбы не вынес: он влетел носом в трещину и сел на кульверт. Мотор, оставшийся без глушителя, обиженно ревел. Тело Джоунси швырнуло вперед, ремень врезался в диафрагму. Беспомощно согнувшись, он задохнулся и изверг потоки блевотины прямо на приборную доску: ничего твердого, только вожжи слюны с желчью. На мгновение мир померк, хрип двигателя отдалился. Мистер Грей бешено сопротивлялся, боясь, что потеряет сознание, и Джоунси снова сумеет взять власть.
Пес тявкнул. Глаза по-прежнему были закрыты, но задние ноги конвульсивно дергались, а уши подрагивали. Живот раздулся до невероятных размеров, по шерсти пробегала рябь. Его срок приближался.
Понемногу цвета и реальность стали вновь возвращаться. Мистер Грей несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь побудить к действиям свое больное и несчастное тело. Сколько еще добираться до водохранилища? Вряд ли долго, но если машина действительно застряла, придется идти… а собака не двинется с места. Кроме того, Лэд должен спать, а сейчас он опасно близок к тому, чтобы пробудиться вновь.
Мистер Грей мысленно погладил сонные центры примитивного мозга, одновременно вытирая свой слюнявый рот. Частью разума он сознавал, что Джоунси, запертый и ослепленный Джоунси, ждет своего часа, чтобы напасть на него и разрушить все, ради чего мистер Грей так трудился, но, как ни поразительно, другой частью жаждал утолить голод беконом, той самой пищей, что отравила весь его организм. Организм Джоунси.
Спи, дружок, успокаивал он собаку. И байрума тоже. Оба слушались. Лэд умолк. Лапы перестали дергаться. Волны, прокатывающиеся по животу, помаленьку утихали… утихали… замерли. Тишь да гладь долго не продлятся, но хотя бы пока все успокоилось. Хотя бы пока.
Сдавайся, Дороти.
— Заткнись! — рявкнул мистер Грей. — Поцелуй меня в задницу!
Он дал задний ход и нажал на акселератор. Мотор взвыл, распугивая птиц с ближайших деревьев, но ничего не вышло. Передние колеса застряли намертво, задние нелепо поднялись, вертясь в воздухе.
— Срань! — взвизгнул мистер Грей, колотя по рулю кулаком Джоунси. — Член Иисусов! Трахни меня, Фредди!
Он проверил, далеко ли преследователи, но не получил ясного ответа, только ощущение близости погони. Две группы, и в одной, той, что была почти рядом, находился Даддитс. Мистер Грей боялся Даддитса, чувствовал, что именно он был главной причиной всех неудач. Сравнительно легкое задание самым абсурдным, самым непостижимым образом превратилось в нечто почти невыполнимое. Если он сумеет уйти от Даддитса, все кончится хорошо. Неплохо бы знать, насколько подобрался к нему Даддитс, но вся троица — Даддитс, Джоунси и тот, кого звали Генри — надежно отсекала его, составляя силу, с которой мистеру Грею не приходилось до сих пор сталкиваться. Поэтому он и боялся.
— Но я все еще впереди, — сообщил он Генри, выбираясь из машины. Поскользнулся. Пробормотал ругательство Бивера. Захлопнул дверцу. И снег, как назло, пошел — гигантские белые снежинки, резным конфетти засыпавшие землю и таявшие на щеках Джоунси.
Мистер Грей побрел к багажнику, то и дело спотыкаясь и утопая в грязи. Постоял немного, разглядывая жалкий смятый остаток дренажной трубы, выступающий из канавы (до какой-то степени он тоже пал жертвой в основном бесполезного, но ненасытно-патологического любопытства своего хозяина), и вернулся обратно.
— Я побью твоих мудаков-приятелей одной левой.
Джоунси не потрудился обратить внимания на подначку, но мистер Грей чувствовал Джоунси так же, как остальных, Джоунси, надоедливую кость в горле.