Кариншия несколько раз слышно перехватила ртом воздух, рука её, спрятанная в складках нежно-зелёного, как весенняя листва, свадебного платья, зримо задрожала. «Интересно, чего она так боится?» — подумал я. Поднявшись на помост, Аштия без спешки низко поклонилась императору — тот ответил коротким кивком — и шагнула к невесте.
Обождав пару мгновений, Прахим слегка подтолкнул дочь в спину, и та, вздрагивая, приблизилась к будущей супруге. Грузно рухнула на колени, вздохнула пару раз и наклонилась приложиться к сапогу. Госпожа Солор смотрела на неё бесстрастно, без какого-либо сочувствия или симпатии, и руку подала не сразу, а лишь выслушав до конца каноническую клятву. Но всё-таки подала, помогла встать на ноги. Я не видел лица Кариншии, но мог поспорить, что на теперешнюю главу своей семьи она смотрит если и не с ненавистью, то неласково.
Голос у Аштии оказался глубокий, выразительный, в меру низковатый. Её формулировку брачной клятвы слушали особенно внимательно — полагаю, не только мне было интересно, как она выкрутится с формулировками «про любовь» и «про верность». Выкрутилась — видно было, что всё продумано заранее. Выговорив положенное, замерла, придерживая «жену» за запястье.
Император медленно развёл руки в стороны.
— Все мы слышали, — произнёс он.
И площадь ответила ликующим глубоким стоном. Вступили барабаны, потом и трубы, и откуда-то вновь появились танцовщицы, ни одна из которых теперь не решалась хоть разок ступить ногой на ковёр, предназначенный для молодых, а затем и их родных, близких, друзей — словом, сопровождающих.
Уже внизу помоста на Кариншию накинули такой же, как у Аштии, плащ, застегнули на запястьях массивные браслеты, которые здесь носили все аристократы. Пожалуй, только на этом этапе ожесточение в её глазах, жестах и движениях сменилось удовольствием — она торжествующе оглянулась на отца, словно тот всячески препятствовал этому браку и был принуждён теперь уступить.
«Значит, так здесь женятся самые родовитые, — подумал я. — Надо же, такая гигантомания в строительстве, а в вопросе брачных обычаев такой минимализм». А вообще правильно, конечно — коротко, ясно, но при этом вполне себе пышно и дорого.
До особняка Солор, куда вела ковровая дорожка, оказалось не так уж далеко, но если учитывать, что всю дорогу процессия шагала со скоростью больной улитки, словно стремилась обязательно передавить все брошенные цветы — далековато. Улучив момент, я поинтересовался у Прахима Айми, могу ли отправляться домой, нужен ли ещё?
— Разумеется, нужен, — хмуро буркнул мой работодатель. — Ты ещё должен будешь представиться госпоже Аштии. А за тобой уже — все слуги моей дочери, которых она решила взять с собой в новую семью. Госпожа Аштия должна себе представлять, что ещё помимо приданого и жены появится в её доме.
— Что — прямо сегодня?
— А когда ж?
— Я думал, сегодня празднество, да и всё…
— Ну, здравствуй. Не та расстановка сил, чтоб моей дочке кобениться, давать два дня, гадать о том, сохранять ли этот брак. Госпожа Аштия получит всё приданое уже сегодня, и с людьми, которые придут с Кариншией в её дом, тоже познакомится сегодня.
— А разве самой госпоже Солор не нужны два дня на раздумья? Хотя бы формально?
Купец подвигал бровями и вздохнул.
— Если госпожа Солор захочет вернуть Кариншию, по традициям она, при неравном браке, может это сделать в течение года. Надеюсь, не сделает. Впрочем, моя дура что угодно может натворить, с неё станется. Нет, не будем об этом, — и Прахим отмахнулся от меня.
Нечего было ожидать, что нас допустят на праздник, хотя угощением не обделили. В зальце, где мы пировали, угощались также и слуги дома Солор. На меня, обряженного по всем традициям воинского сословия, да ещё и при браслетах-наградах, они смотрели с уважением — на единственного из числа новоприбывшей челяди.
Аштию мне пришлось ещё раз увидеть вблизи в тот же день — она сама спустилась в залу, чтоб познакомиться с людьми Кариншии. Разглядывая её, я подумал, что по меркам моего родного мира это вполне себе привлекательная дама, даже начальственная закваска не так уж сильно прёт. Черты лица на удивление мягкие, взгляд спокойный, любезный. Так вполне может выглядеть обычная моя соотечественница. Да, госпожа Солор выделяется на здешнем фоне хотя бы тем, что она не такая расслабленная, не аморфная, как подавляющее большинство дам Империи. И повадки при всей их внешней мягкости не без сюрприза.
Ощутив на себе её оценивающий взгляд, примирительно улыбнулся. Что ж, хорошие отношения с работодателями никому не мешали. К тому же женщина, несомненно, заслуживает уважения своими заслугами.
Разглядывая меня, госпожа Солор приподняла бровь.
— Я тебя знаю… Нет, постой! — вежливо, но настойчиво прервала она мою попытку объяснить, где и как мы сталкивались. — Я сама… — покосилась на мои браслеты, нахмурилась. — Так… Ты гладиатор из чужаков — я права?
— Да-да, из тех гладиаторов, которых по заказу его величества надёргали из других миров.
— Ясно. Уже успел тут жениться? Очень хорошо. А скажи-ка мне вот что — в твоём родном мире в ходу магия?
— К чему этот вопрос?
— Возможно, будет иметь большое значение в перспективе. Так что — в ходу?
— Нет.
— И здесь ты магии не обучался?
— Кто б меня обучил, — я пытался понять, к чему она клонит. Или дама настолько крута, что при своей супруге не потерпит телохранителя без магических навыков? Впрочем, да, она-то крута. Интересно, смогу ли я добиться от неё хороших рекомендаций? Мне сойдут, конечно, и бумажки, подписанные Прахимом Айми, но подпись Солор стоила бы дороже, и работу я себе с ними мог бы найти получше…
Правда, реакция на мой ответ оказалась скорее положительной.
— Хорошо, — и, отвернувшись, Аштия взглянула на смущённых и вместе с тем восторженно-оживлённых служанок Кариншии. — Добро пожаловать в мой дом.
«Очень правильная практика — по-человечески общаться с обслуживающим персоналом собственного обиталища, — подумал я. — Им-то подгадить хозяевам труда не составляет. С приближённой прислугой и охраной лучше не ссориться». Мне всё больше нравились местные традиции.
Меня никто не спешил рассчитывать. После свадьбы жизнь Кариншии стала более замкнутой и степенной — похоже, девчонка по первости просто боялась натворить чего-нибудь такое, что вызвало бы недовольство госпожи Солор. Браком своим она всё равно по большей части была недовольна и обрушивала на меня смешанные тирады: «Да как вообще можно так жить?!» и «Мне все-все-все завидуют, потому что я теперь родовита и богата». И, не находя у меня сочувствия к первому и согласия со вторым, бесилась.
Бесилась забавно. Я давно уже привык воспринимать её наезды, как когда-то выходки «троллей» в Интернете: тренировался в остроумии, искал её слабые места и не стеснялся бить по ним. Чего мне было бояться? Уверенность, что увольнение у меня на носу, подпитывала решимость не щепетильничать. Аштию я видел редко, чаще мельком, и разговоров со мной на тему недопустимости такого отношения к её жене госпожа военный министр не заводила.