– Патер ностер… – забормотал рыцарь.
Чтобы не мешать Роджеру, Козма отошел к окну. Опершись спиной на холодную каменную стену, он с любопытством посматривал то на молящегося, то на ткань, распяленную на раме. Его удивила исступленность, с какой Роджер читал молитвы, но, подумав, Козма отнес это на болезненное состояние рыцаря. Поскольку в комнате, кроме ткани на раме, смотреть больше было не на что, Козма стал вглядываться в пятна, как казалось ему, хаотично разбросанные по скатерти. И вдруг едва не вскрикнул. На ткани проступило человеческое лицо! Мужское. Козма отчетливо видел длинные волосы, бороду, нос, высокий лоб. Черты лица у человека, были крупные, но правильные, его, несомненно, можно было назвать красивым. Глаза у лика на полотне были закрыты. Внезапно Козму прошиб пот: он стал понимать…
Не отдавая себе отчет, Козма подошел ближе к раме. Однако стоило ему приблизить к полотну на два-три шага, как лицо пропало – остались только пятна. Козма отступил к окну – и лицо появилось вновь. Забыв о Роджере, Козма несколько раз повторил попытку, пока не убедился в четкой закономерности: лик на полотне появлялся только на определенном расстоянии. Хотя глаза у него были закрыты, Козму не покидало чувство, что лицо на ткани живое, что изображенный наблюдает за ним, словно испытывая.
Отерев пот со лба, Козма оглянулся на Роджера. Рыцарь смотрел на него с грустью во взоре.
– Догадался? – хрипло спросил Роджер.
Козма кивнул.
– Погребальные пелена Господа нашего Иисуса Христа! – торжественно объявил рыцарь. – Величайшая реликвия христианства из всех, какие когда-либо были на земле!
Козма поразился голосу, каким Роджер произнес это. Сейчас рыцарь нисколько не походил на умирающего, совсем не походил.
– Под Тивериадой мы потеряли Святой Животворящий Крест Господень, – сказал Роджер. – Сарацины захватили его и никогда не вернут нам, даже за выкуп. Они знают, что Крест вдохновлял весь христианский мир на борьбу за Гроб Господень. Сарацины уничтожат его. Остались только пелена…
– Туринская плащаница!
Восклицание вырвалось у Козмы помимо его воли.
– Какая "туринская"?! – нахмурился Роджер. – Это подлинные пелена Господа. Госпитальеры никогда не подделывали реликвий! Только тамплиеры занимались этим, гореть им в аду за такие дела!
– Но как она оказалась у тебя?
– Три века назад ее привезли в Иерусалим из Константинополя. В то время, при нечестивых ромейских императорах, стали уничтожать иконы и святые реликвии. Монахи долго прятали в ромейской земле плащаницу, как ты ее назвал, но потом решили схоронить понадежнее. В Иерусалиме ее тоже прятали – Святой город был в руках сарацин. Христиане поклонялись ей тайком, доставали из тайника только в Пасху Господню… – Роджер погладил серебряную пластину с картинами из Евангелия. – Этот ларец сделали для плащаницы в Ирусалиме, и сначала на нем не было золота и камней, как и надлежит для подлинного хранилища святой реликвии, – рыцарь вздохнул. – Это императоры греков стремились показать свое богатство и велели украсить ларец, после того, как плащаница попала в их руки. Что значит золото для веры! Когда мы обрели реликвию, братья поначалу хотели ободрать украшения, пожертвовав их на благие дела, но побоялись, что древо ларца разрушится. Он и сам за столько веков стал святыней.
– Я не слышал, что в Иерусалиме хранится плащаница Господа.
– Предание о ней передавались из уст в уста, но хранители ларца погибли при взятии Иерусалима Готфридом. Мы знали, что она в городе, хотя греческие императоры похвалялись, что плащаница у них и даже показывали ее покойному королю Амори. Лживые псы! Сколько раз они обманывали нас! Клялись, но не присылали помощь против сарацин, вступали в сговор с неверными… Когда Саладин осадил Иерусалим, жившие в нем греки хотели открыть сарацинам ворота. Не верь грекам, у них копия плащаницы… Многие знают, что во времена иконоборчества было сделано несколько таких копий, дабы, если нечестивые найдут поддельную плащаницу, то уничтожили ее и успокоились. Подлинная эта! Ее испытывали, как надлежит: возложили на смертельно больного, и тот выздоровел… Мы искали ее восемьдесят лет, проверяя дом за домом. Ничего не находили. В мае одному из братьев было видение: во сне ему явилась богородица и велела пойти на старое иудейское кладбище. Брат рассказал о том великому магистру. Несколько рыцарей тайком отправились к кладбищу, отвалили камень от пещеры-гроба и нашли ларец в замурованной нише… Никто ранее не догадался искать плащаницу в гробах, хотя это было так просто: погребальные пелены должны быть там, где покоится тело… Мы собирались объявить о находке, но тут началась война, а у войска был Святой Животворящий Крест Господень…
Роджер говорил отрывисто, делая паузы, глаза его лихорадочно блестели. Козма понял, что укрепляющее действие вина закончивается, но не решился остановить рыцаря. А тот все говорил и говорил, будто опасаясь, что не успеет.
– Мы даже не стали перепрятывать ларец, оставив его там, где обрели… Тайну знали великий магистр и четверо братьев… Все погибли, кроме меня… Я взял Ги и приехал в Святой город… У меня был фирман, а Саладин разрешил госпитальерам остаться в Иерусалиме и лечить больных паломников. Было, где остановиться… Я купил повозку, и мы перевезли ларец в госпиталь… Ги не знает, что в нем, я сказал: бумаги ордена… Мы сломали кладку в подвале и закрыли его камнем от гробницы, чтобы все думали, что мы искали золото… Я вижу плащаницу в третий раз: сначала по обретению, затем, когда останавливались у развалин замка, где ты отрезал Ги руку, я не утерпел и укрылся в с нею… Долго смотрел и молился… От нее исходит Святой Дух, я ощущаю его!.. Когда я умру, ты доставишь ее братьям… Поклянись!.. С ней мы вернем Святой город… Съедутся рыцари со всех земель… Неверным не устоять…
Роджер забормотал невнятно и откинулся на подушку. Козма подошел ближе. Глаза старого комтура были закрыты, дыхание – редким и хриплым. Козма подошел к плащанице, осторожно тронул ее кончиками пальцев. Кольнуло, словно он коснулся оголенного провода, но Козма не отдернул руку. Что-то перетекало из ткани в него; нечто такое, что наполняло все его существо неизъяснимым блаженством. Странно, но он не ощутил этого, когда доставал плащаницу из ларца и развешивал ее на раме. Козма долго стоял, не в силах отойти, наслаждаясь тихой радостью, овладевшей им. Постепенно блаженство ушло, оставив приятную истому. Козма бережно снял плащаницу с рамы и стал аккуратно складывать. Он хотел уже спрятать ее в ларец, как взгляд его упал на бесчувственного рыцаря. Пораженный охватившей его мыслью, Козма на мгновение застыл, затем развернул плащаницу и укрыл ею Роджера. Повернулся окну и, определив направление, где восходит солнце, сложил ладони перед собой.
– Отче наш, иже еси на небесех…
Он читал молитву так, как в детстве учила бабушка: просто и безыскусно. "Ничего не проси у Господа! – говорила она, поднимая сухой коричневый палец. – Бог сам ведает, что тебе надобно, и подаст, коли заслужил. Есть Господня молитва, которую он нам дал, только ее и читай!" Закончив Отче наш, Козма снял плащаницу с рыцаря, свернул и спрятал в ларец. Ключ от него по-прежнему висел у Роджера на шее. Прижав одной рукой ларец к боку, Козма извернулся и закрыл замок. Затем уложил реликвию в сумку. Подумал и поместил ее под голову старого комтура, прикрыв перед этим подушкой. Ключ спрятал под одежды Роджера.