– Я вас уже второй день жду! – радостно говорил дьяк Бертрана, обнимая всех по очереди. – С того времени, как узнал, что 16 марта Монсегюр сдан. Бертран должен был направить вас сюда. Это люди Д'Альона. Я нанял их по приказу Пьера-Роже. Но мы не смогли пробиться в Монсегюр. Зато вас сейчас убережем от папистов. Идем! Переночуем в замке де Со, там ждут нас…
* * *
Кузьма открыл глаза и какое-то время лежал так, глядя в белевший над головой потолок. В спальне было тихо, только неподалеку тихо гудел не выключенный компьютер. Экран его давно погас, лишь крохотный зеленый глазок под черным стеклянным квадратом лениво мигал, подтверждая, что машина находится в режиме готовности.
Кузьма глянул на светящиеся цифры электронных часов. Два пятнадцать. Он лег за полночь, просидев перед этим несколько часов перед экраном монитора. Всемирная паутина, услугами которой он только недавно научился пользоваться, опутала его с первых минут, и он, упрямо разрывая ее нити, пробивался к сокровищу знаний, как рыцарь Парсифаль к заветной чаше. Очень скоро он отказался от мысли найти что-нибудь в русскоязычной сети: здесь попадался только мусор: выспренные размышления доморощенных историков и копии старых статей, опубликованных в популярных советских журналах. Англоязычный Интернет оказался богаче, но это богатство было мнимым: среди потоков информации невероятно сложно было отыскать то, что он хотел. У Кузьмы уже заболели глаза, когда, щелкнув кнопкой мыши на ссылку одной из страничек, он вдруг увидел текст с незнакомыми словами. Некоторое время Кузьма недоуменно смотрел на экран, не в силах сообразить, что это за язык, и вдруг понял, что знает его. Он сбегал в гостиную к книжному шкафу за словарем. Вскоре книга стала не нужна: слова один за другим всплывали из глубин памяти, причем, все быстрее и быстрее. Разобравшись с текстом, Кузьма нашел на страничке ярлык для письма. В этот раз все же понадобился словарь, поэтому запрос он составил максимально краткий.
Кузьма встал и подошел к компьютеру. От движения мышки монитор щелкнул, экран постепенно налился красками, и Кузьме бросилось в глаза изображение маленького желтого конвертика в правом нижнем углу, – ему ответили! Он щелкнул по конвертику кнопкой мыши и увидел в узком белом окне короткий текст: "Пчелу и Голубя ждут до 22 марта". Далее следовал адрес.
Кузьма глянул на циферблат наручных часов и присел на кровать. "Четыре дня, – скзал он, – осталось четыре дня." Он повалился на еще теплую простынь и закрыл глаза. Хотелось спать, и Кузьма решил, что с решением определится утром. Он даже поленился снова встать, чтобы выключить компьютер.
С той самой минуты, когда Кузьма обнаружил у себя в кабинете в шкафу шестую чашу, душевное состояние его пришло в норму. Он больше не волновался и не переживал: все теперь стало понятно, в том числе и странные его сны. События последних дней разъяснились. До полуночи предстояло решить, что делать дальше, но ответ на этот вопрос он получил только что. Поэтому он сладко зевнул и провалился в темноту…
* * *
Человек в черной рясе с капюшоном, перепоясанной волосяной веревкой, и кожаных сандалиях на босу ногу сидел на камне в глубине грота и задумчиво смотрел на каменную стену. Неяркий свет уставшего осеннего солнца, пробиваясь сквозь темный коридор грота, мягко освещая высеченную на стене фреску. Вверху ее ясно проступал зеленый круг и закругленный цвета охры наконечник копья, внизу виднелись два квадрата: один большой с орнаментом из прямых и повернутых наискосок крестов и внутри орнамента – малый, с шестью красными каплями и четырьмя меленькими крестиками между ними. На камне слева вокруг фрески были вырублены такие крестики.
Человек рассматривал рисунок, словно проверяя, все ли там на месте, затем, вздохнув, отбросил в сторону грубо выкованный молоток и резец. "Вот и все, – подумал он и поежился, ощущая стылость камня под собой, – все здесь. Эти четыре крестика между каплями: Амьель Эскар, Пуатвен, Гуго и я, – последние, кому известна тайна Сокровища. Нас было шестеро, когда мы подошли к замку де Со. Шесть сердец, готовых биться на смерть, спасая Сокровище. Матеус с Пьером Бонне остались здесь, чтобы сбить погоню со следа, а потом отправились в Арагон. Их поймали на границе, они тотчас признались, что они – Добрые Люди, и их сожгли, не позаботясь даже выведать имена. А мы на следующий день нашли этот дикий грот… Тридцать лет прошло… Амьель Эскар погиб первым: он ходил по селениям, проповедуя, и его быстро поймали. Вот его крестик, сверху. Пуатвен и Гуго ушли в замок Керибюс, там наши держались еще четырнадцать лет, пока и их не настигла судьба защитников Монсегюра. Их крестики посреди между каплями. Мне Эскар приказал вернуться в родную землю, принять покаяние. Это было нетрудно: когда не говоришь, то язык не лжет. Я служил вассалу Ги де Леви, хорошо служил, поэтому у меня есть дом, жена и дети. Теперь я стар, голова моя седа, и пришла пора показать братьям, где Сокровище. Нельзя, чтобы о нем знал только я один. Моя пора пришла. Я приму solament, как братья в Монсегюре, и последую по их пути. Вот он, мой последний крестик под каплями, в левом нижнем углу квадрата. Я не могу рассказать, что это все означает, но расскажет сама карта. Я проведу их по тайному пути, объясняя, что значит прямой греческий крест, а что – повернутый. Почему они чередуются неравномерно, что означает пять крестиков вокруг чаши и один – последний, за копьем".
Человек в рясе еще раз вздохнул и встал с камня. Осторожно ступая по неровному полу грота, он выбрался наружу и вскоре уже шел по узкой дорожке вниз от замка де Со. Никто не обратил на него внимания: гора, на которой стоял замок, была, как сотами, испещрена большими и малыми гротами, в них постоянно ютился всякий пришлый люд, который, никем не контролируемый, появлялся ниоткуда и исчезал в никуда.
Спустившись с горы, человек в рясе пошел по дороге к долине, и, миновав ее, углубился в лес. Здесь было тихо, только кое-где пересвистывались птицы. Человек, прислушиваясь к этому легкому пересвисту, грустно улыбался. Неожиданно справа от дороги шевельнулись кусты, и в раздвинутые ветки выглянуло смуглое, бородатое лицо. Прохожий услышал, как звонко щелкнула тетива арбалета, и мгновенно присел. Но постаревшее тело запоздало: короткая стрела вонзилась его висок. Колени человека подогнулись, и он мягко упал в дорожную пыль.
Из кустов вышли двое и медленно подошли к убитому. Они оба были смуглыми и бородатыми, их одежда представляла собой лохмотья, зато короткие мечи на поясах и арбалеты за спинами были добротные.
– Смотри! – сказал на наречии басков один из убийц, переворачивая ногой труп. – Это что, монах? Мы застрелили монаха? Вечно ты спешишь!
– Какой еще монах?! – горячо возразил другой, срывая с пальца убитого перстень из белого металла и показывая его сообщнику. – Видишь: пчела! Это поганый катар. Их еще много бродит по Сабартезу. Нам с тобой за него любой инквизитор все грехи простит, – грабитель попробовал перстень на зуб и скривился: – Олово! – он зашвырнул перстень в кусты и, нагнувшись, быстро обшарил тело. – Ничего! – расстроено сказал он, разгибаясь.
– А я тебе говорил: спешишь! – укоризненно сказал первый. – Надо было сначала остановить, обшарить, а потом просто заколоть. Теперь вот стрелу из черепа не вытащишь – застряла. А стрела хорошая, каленая.