Немец нас заметил. Что сделает нормальный человек при виде летящей в лоб калоши? Правильно, свернет. На то и расчет. «Авиатик» – теперь и без оптики видно, что это биплан, – закладывает вираж, «Вуазен» – следом. Меня едва не выбросило, успел схватиться за бортик. Сергей впал в азарт, ему наплевать, что со мной происходит. Винтовку я выпустил, но шкворень ее удержал. «Колбасник» скоростнее, но наш «Вуазен» маневреннее. За счет короткой дуги постепенно догоняем немца, становимся сбоку – крыло к крылу. Ого! Из пробитого радиатора вражеского аппарата льется вода. Воздушным потоком ее несет в кабину пилота, тот ежится и пытается укрыться. Однако я не промахнулся!
Наблюдатель хватается за пулемет и осыпает нас градом пуль. Перекидывает его на левый борт, целит меж крыльев. Черт! Мы считали, что не решится…
Приникаю к прицелу, выстрел!
Бах! Наблюдатель исчезает в кабине – то ли убит, то ли спрятался. Пилот привстает, пытается заглянуть в кабину стрелка, затем смотрит на нас. Рукой показываю на радиатор – погляди! – затем направляю маузер на него. В казеннике последний патрон. Перезаряжать в воздухе – геморрой.
Немецкий пилот не спешит, прикидывает. Так, решился на вираж! Рапота идет наперерез, немец отваливает. А вода из радиатора течет, скоро мотор перегреется и заклинит… «Колбасник», конечно же, грохнется, но, возможно, на своей территории. Сергей делает немцу энергичные знаки – садись, не то убьем! Мы, русские, безжалостные! Страшные, у-у-у, какие мы страшные! Как на ваших плакатах – казаки со звериным оскалом. Мы казаки! У нас и кони есть! В моторе, сто тридцать голов…
За что уважаю немцев, так за расчетливость! Взвесил, прикинул, принял решение. Кивает: условия приняты. Сергей показывает рукой: туда! Немец поворачивает к Белостоку. «Вуазен» летит рядом, контролируя направление. Маузер держу на изготовку – кто знает, что гансу взбредет в голову? Дотянуть бы до нашего аэродрома! Ох, как нас зауважают! Как…
Нет счастья в жизни! Мотор противника останавливается, аппарат ныряет вниз. «Вуазен» – следом. Сергей страхуется – вдруг немец хитрит?
Не хитрит: бош быстро планирует и вот уже бежит по пахоте. «Вуазен» идет на посадку. Сергей останавливает аппарат почти рядом с неприятельским. Соскакиваем на землю.
Немецкий пилот выбрался из кабины и лезет на крыло – посмотреть, что с наблюдателем. Подбегаем. Прыгаю на крыло и заглядываю к стрелку. Лежит на полу кабины, скорчившись, похоже, без сознания или убит. На спине выходного отверстия нет, помогаю немцу вытащить его напарника. На стрелке под летной курткой офицерский мундир, на ногах ботинки с крагами. Совсем еще молоденький, судя по погонам – лейтенант. Зачем хватал пулемет?! Стоп, похоже, жив, я попал ему в плечо. Нужно наложить жгут и остановить кровотечение. Пока вожусь с раненым, Рапота уже разговорил пленного. Они беседуют по-немецки, но я понимаю. Немец расстегивает ремень и снимает кобуру с револьвером. Протягивает Рапоте. Сергей церемонно берет оружие и начинает мямлить нечто такое же церемонное. Говорит он с запинками, немецкий у него не ахти. Ладно, развлекайтесь!
Закончив перевязку раненого, занимаюсь пулеметом. Снимаю машинку с крепления, забираю коробку с лентой. Пулемет отдаленно напоминает бундесовский «MG-3», но конструкция незнакомая. С добычей в руках прыгаю на землю. Сергей с немцем все еще болтают. Отношу оружие в «Вуазен». Когда возвращаюсь, вижу: немец что-то пишет в блокноте, прислонив его к фюзеляжу.
– Письмо родным?
– Свидетельствует, что мы сбили! – поясняет Сергей.
– Зачем?
– На победу много охотников. Потом не докажешь!
Знакомо. «У победы много отцов, поражение всегда сирота…»
Словно в подтверждение слов поручика – близкий топот копыт. Из-за ближайшей рощи выскакивают всадники в плоских фуражках, гимнастерках и синих шароварах с красными лампасами. Казаки. Нахлестывая коней, несутся к нам. На мгновение возникает желание сбегать за пулеметом. Удерживаю себя – наши. Казаки мгновенно окружают самолеты, один из них – с двумя звездочками на погонах – спрыгивает на землю.
– Хорунжий Дьяков! Кто такие? Что случилось?
Сергей представляется и коротко объясняет. На лице казачьего офицера разочарование: он явно рассчитывал захватить пленных. Казаки подъезжают к аппаратам, заглядывают в кабины. Один поднимает с земли кожаную куртку лейтенанта. Намерения написаны на лице.
– А ну не трожь!
Казак будто не слышит. Тащу из кобуры маузер.
Мгновение – и в руках казаков карабины. Слышен лязг затворов.
– Господин хорунжий! – кричит Сергей. – Призовите подчиненных к порядку! Кто позволил целить в офицера?!
Дьяков отдает команду, казаки неохотно забрасывают карабины за спину, отъезжают. Тому, кто позарился на германские шмотки, хорунжий показывает кулак. Прячу пистолет в кобуру.
– Прошу доставить пленного в штаб, – говорит Сергей, – а также организовать охрану аппарата. Через час приедут грузовики, заберут. Раненого нужно скорей в лазарет, он потерял много крови.
Дьяков козыряет и подходит к немцу. Пилот бледнеет: вот они, страшные казаки, – те самые! Целились в русского офицера! Ой, что будет!
Заводим мотор, «Вуазен» взлетает. Обеими руками прижимаю к груди пулемет. Среди казаков полно мародеров. Зенько рассказывал, что в августе прошлого года начальник 11-го корпусного авиаотряда, штабс-капитан Нестеров – тот самый, что выполнил «мертвую петлю», – совершил таран, первый в мире. От столкновения австрийский и русский аппараты упали на землю, летчики погибли. Первыми к месту падения подоспели казаки. Они ограбили труп героя. У Нестерова забрали не только бумажник с жалованьем офицеров – деньги штабс-капитан получил перед вылетом, раздать не успел, – но и сняли ботинки с крагами…
* * *
По возвращении Рапота рассказывает мне, кого же мы сбили. Это экипаж из специального бомбометного отряда, пилот – ефрейтор Хартман и наблюдатель – лейтенант Белов.
– Белов? – удивляюсь я.
– Пруссак! – говорит Сергей сквозь зубы. – У них таких фамилий полно.
К вечеру привозят подбитый нами «Авиатик» – отдельно фюзеляж и крылья. После осмотра Синельников заключает: радиатор можно запаять, но заклинивший мотор лучше ремонтировать в роте или на заводе. Сергей расстроен – он положил глаз на биплан. Подлатать, нарисовать на крестах русские «кокарды» – и воюй! Синельников снимает с «Авиатика» все ценное, и аппарат отправляют в тыл. Ну что же, теперь и мы с пулеметом! Он движется вперед-назад по стальной рельсе, фиксируется неплохо. Не турель, конечно, но сгодится. Сектор обстрела маловат, но к этому не привыкать. Марка пулемета выбита на корпусе – «Bergmann». Стреляет неплохо – проверил.
Утром снова перехват. В этот раз немцы осторожнее: при виде нас сразу драпают, догнать не получается. Пускаю вслед длинную очередь – больше для испуга. Все, налеты как ножом обрезало. Сидим на аэродроме, перетираем сплетни, принимаем гостей из земств.